Как разрушить летние каникулы
Шрифт:
– Пошли.
Но из–за шума в амбаре, бьюсь об заклад, он меня не слышит.
Овца смотрит на меня большими серыми глазами. Интересно, смогу ли я с ним справиться?! Я сделала шаг вперед. Он не двигается.
– Пойдем, – на этот раз я чуть громче сказала.
Искренне надеюсь, что за мной никто не наблюдает. Я сделала еще один шаг к животному. Он отошел.
– Сюда, глупенькая.
Животное не хочет меня слушаться. Проклятье. Я посмотрела на Рона, но он, к счастью, не обращал на меня внимания.
Я
Поднявшись, Эйви направился к еще одной пушистой и толстой овце, чтобы подстричь ее. И в этот момент наши взгляды встретились. Я еще не простила его за тот инцидент со змеиными кишками. Невероятно, он даже не собирается извиняться за то, что видел меня голой, словно овцу без шерсти. Немного иронично, не правда ли? Без слов, одним лишь взглядом, я прошу его помочь мне.
Он смотрит на меня с презрением . Не в этой жизни, Эми. Ты одна. Он не сказал это вслух, но я знаю, именно об этом он и думает.
Он не поможет. Я сделала еще один шаг к овцам. Возможно, если я смогу понять их эмоции, они сделают то, что я хочу. Широко открыв глаза, я внимательно смотрю за большой овцой. «Зайди в загон», мысленно настаиваю я. «Эми, сконцентрируйся», – сказала я сама себе. Прижав пальцы к вискам, я попыталась мысленно повлиять на чертово животное, которое смотрит на меня как на сумасшедшую.
Я чувствую чье– то присутствие рядом со мной. Резко повернувшись, я чуть не столкнулась с Эйви. Растерянность на его лице, нахмуренные брови и его шоколадные глаза говорят мне, что он считает меня картофельным пюре (на всякий случай, если ты не знакома с этим выражением, это значит, что я безмозглая).
– Ях! – крикнул он, топая ногой. Это доказывает, что парень думает, будто я картофельное пюре.
Я повернулась к овцам, которые по команде побежала к загону. На лице Эйви сияет такая высокомерная улыбка, будто он сделал что–то невероятное.
– Готов поспорить, твой парень не может это сделать.
Как он осмелился упомянуть о Митче в этом… этом… этом…
– Готова поспорить, он не стал бы вести себя как победитель.
К концу дня, подражая технике «ударить–крикнуть», которой меня научил Эйви, я превратилась в прекрасного пастуха.
В какой– то момент даже Рон сказал:
– Хорошая работа, дорогая, – он никогда не узнает, как много значат для меня эти слова.
После того, как в конце дня взрослые покинули амбар, я посмотрела на молодежь, собравшуюся вместе на тюках сена высотой более десяти футов.
В тот момент, когда я проходила мимо них, Офра крикнула мне:
– Эми, иди сюда, –
– Нет, спасибо.
Эйви сидел на верхушке так, будто он прирожден для такой высоты.
– Она боится сюда взобраться, – сказал он. – Она много болтает, но на самом деле она трусиха.
Невероятно. В одну минуту он помогает мне, а в другую превращается в идиота, оскорбляющего меня. Больше ничего не нужно, чтобы заставить меня подняться на грубую желтую солому.
Когда я забралась на вершину, я не знала куда сесть. Свесив ноги на край тюка, я откинулась назад. Все смотрят на меня. Я села ближе к Эйви, чтобы заставить его кое о чем подумать.
– Почему ты меня ненавидишь?
Знаю, я не должна была задавать этот вопрос при всех, но я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно узнать правду. Мне нужно узнать прямо сейчас.
Эйви не отвечает, и все смотрят в его сторону.
– Не принимай это близко к сердцу, – сказал Ду–Ду, – он уже давно себя так ведет.
– Почему? – спрашиваю я Ду–Ду, все еще смотря на Эйви.
Все молчат. Напряжение настолько велико, что, кажется, будто я сижу на солнцепеке. Эйви произнес что–то на иврите и, конечно же, я ничего не поняла. Мое знание иврита не превышает пяти слов. Он знает это. Снотти знает. Черт, они все знают.
Я чувствую себя летающим пауком, который залетел в дом и не может найти выход. Я не паук и не муха. Я что–то среднее.
Ребята начали спорить. Одновременно. Очень сильно. Такое впечатление, будто я на фестивале мокроты, потому что в каждом слове есть звук “Х”, исходящий из самой гортани.
Было бы здорово знать, о чем они говорят. Они обсуждают, почему Эйви меня ненавидит? Кажется, да. Но они спорят.
Очевидно, Эйви и Снотти меня ненавидят. Я рада, что другие ребята более приветливы. Каждый раз, когда О’Дейд что–то говорит, он наклоняется все ближе к Снотти. Интересное наблюдение, над которым я могу потом подумать. Любопытно, что в ней есть такого, что привлекает всех мальчиков? Каждая девушка может наштукатурить черным все лицо.
Я поднялась, готовая спуститься с этого тюка сена. Рядом с Эйви и Снотти я чувствую себя неудобно.
– Хочешь пойти с нами в поход? – спросил Ду–Ду.
Я вопросительно подняла брови, но прежде чем я успела ответить, Эйви меня перебил:
– Mah pee tome!
– Llama low? – спросил Ду–Ду у своего друга 21.
– Алло? Почему бы вам не поговорить на английском? Разве вы не понимаете, что это грубо общаться между собой, пока я нахожусь рядом с вами?
Офра, откинувшись на локти, кивнула.
– Она права.
Я моргнула. Я готова расцеловать эту девушку в губы за то, что она поддерживает меня. Хотя я не отношусь к этому типу. Но если она это сделает, я ее поцелую.