Как родных сыновей

Посвящаю маме, Ядвиге Иосифовне, и светлой памяти бабушек: Папкевич Юзефы Петровны и Гавдей Феодоры Александровны.

Книга приурочена к 75-летию Великой Победы.

В каждом рассказе – судьба человека. От матери, уберёгшей единственного сына, до Русалки, помогавшей разведчикам, от ночного духа Летавицы до единственной оставшейся жительницы – хранителя взвода красноармейцев, от девушки-санитарки, вытащившей из кровавого ада нашего бойца и немца, до Крыничницы, пришедшей на помощь раненому красноармейцу, от глухонемого партизана-одиночки до командира 57-мм орудия.

Главная мысль книги – в словах одноногого бригадира ("Бабы"):

– Это, лейтенант, бабы, – и посмотрев в сторону кладбища, Иван повторил, – наши бабы

Хочу сказать спасибо всем читателям за поддержку, критику и советы. Особая благодарность корректору Ларисе Сеченовой.

С уважением, Андрей Авдей.

Если у Вас появились вопросы, замечания и пожелания, Вы можете написать автору:

– основная группа ВКонтакте: https://vk.com/four_ls;

– e-mail: andr080872@tut.by

Часть первая. Как родных сыновей

Небесная твердь переливалась мириадами звёзд, завораживая любого, кто поднимал голову вверх. Глядя на мерцание крохотных светил, не хотелось волноваться и переживать. Хотелось просто лежать и удивляться тому, как же все-таки огромна вселенная, и как в ней мал и незначителен человек. Микроскопический кристаллик в бескрайнем океане равнодушного ко всему мироздания, который радовался, огорчался и мечтал о том, что выживет. Потому что ему было всего двадцать.

Лежа около пушки, Николай смотрел на усыпанный звёздами небосвод и размышлял о предстоящем бое. Тем более что вечером на позиции батареи пожаловал замполит полка. Как водится, вручил награды, зачитал приказ о присвоении очередных и внеочередных званий, а потом произнёс пламенную речь. Из его выступления все поняли только одно – хана. Основной удар придется на их полк. А это значит, что в живых останутся только самые везучие.

Потому что у истребителей танков «длинный ствол, но жизнь короткая». Пять выстрелов, иногда больше, иногда меньше и всё. Взрыв, второй, третий, и «напрасно старушка ждёт сына домой, ей скажут, она зарыдает». Николай посмотрел на свою сорокапятку, расчётом которой командовал уже второй месяц.

Истребителей называли по-разному. Официально – чуть ли ни элитная артиллерия специального назначения, в войсках – «Смерть врагу, кранты расчёту». Не зря, ой, не зря им платили в два раза больше, чем пехоте. Из десяти подбитых танков семь приходилось на истребителей. А из десяти орудий в бою выживала едва ли половина. Могли бы и в три раза больше платить, и в четыре, всё равно эти деньги получать некому. Кому повезло – тот в госпитале, а кому нет – в земле. И вторых гораздо больше.

Расчёт Николая называли счастливым. Ещё бы, три боя – все целы, а командир получил сержанта и «За отвагу». Везунчики.

Черное небо хмыкнуло, равнодушно мерцая холодным светом. Ему было всё равно. А вот командиру орудия – нет. Хотелось выжить и в этом бою.

Как сказал наводчик: «Помереть геройски – дело нехитрое. Воюй только по уставу – наградят посмертно "Славой"» 1 . Орден, конечно, хорошо, но вернуться домой – ещё лучше. Поэтому командир расчёта долго просидел со взводным, после чего вместе с бойцами потратил два часа законного отдыха на рытьё, таскание веток и маскировку. Заряжающий откуда-то притащил две дымовые шашки, ещё раз всё обсудили до мелочей. Только после этого сержант отпустил бойцов.

А сам любовался ночным небом и думал. Сколько выстрелов? Два, пять, восемь? От этого зависели судьба орудия и их жизни. Отвлёкшись на падающую звезду, Николай тихо пропел: «С неба звездочка упала, ты желанье загадала, ты у неба попросила, чтоб живым вернулся милый».

«Загадать, что ли, желание?». Но яркий шлейф пропал так же быстро, как и появился. «Не успел», – вздохнул Николай.

– Успел, – раздалось слева.

Сержант от неожиданности дернулся и больно ударился головой о пушку.

– Аккуратнее, солдатик, не ровен час – в госпиталь увезут, – тихий смех заставил сержанта покраснеть.

– Не в госпиталь, а под трибунал скорее, за членовредительство, – хмыкнул он и оглянулся.

Метрах в пяти от орудия, улыбаясь, стояла девушка лет двадцати, одетая в легкое светящееся платье. Её золотые волосы опускались почти до земли, а глаза…

– Что молчишь, язык проглотил? – гостья подошла ближе.

Заворожённый невероятной красотой девушки, Николай смог только что-то невразумительно промычать.

– Ау, воин, очнись!

– Простите, как вы сюда попали?

– Ни тебе «здравствуй», ни «разрешите представиться», – девушка нахмурилась.

– Доброй ночи, Николай, вам здесь не место, – скороговоркой выпалил сержант.

– Где захочу, там и буду. Ясно?

Гостья раздраженно топнула ногой, и Николай непроизвольно опустил голову вниз, посмотрев на сияющие ярко-красные сапожки.

– Попался, – рассмеялась девушка, – кто глянет на мою обувь, навсегда приворожён будет. Что теперь скажешь, воин?

– Согласен, – радостно кивнул сержант, – как говорится, совет нам да любовь, «горько!». А теперь поцелуемся?

– Экий ты шустрый, – девушка смущённо отступила.

– Мы, истребители, должны быть шустрыми. Так как насчёт поцелуя?

– Вот заладил, поцелуй-поцелуй, – гостья нахмурилась, – русским языком говорю – дух я ночной, Летавицей зовут.

– Очень приятно, – шутливо отдал честь сержант.

– Не перебивай, – рассердилась девушка, – любой, кто не устоит перед моими чарами или на сапоги глянет – до самой смерти будет приворожён.