Как России победить Америку?

Маркин Андрей Владимирович

В завершение подчеркнем, что рассмотренный способ стрельбы далеко не всегда удобен, но в определенной обстановке может быть единственно возможным. Поэтому знать его не помешает, а овладение им особых трудностей не составляет и много учебного времени не займет.

Часть VII. Психологические заметки

Психология и ведение войны в условиях превосходства противника в воздухе

Работая над темой ведения боевых действий в столь неблагоприятных условиях, постоянно наталкиваешься на удивительное нежелание увидеть реальное соотношение средств ведения войны у «стеснённой» стороны. Пока она не начнёт на себе ощущать в ходе боевых действий последствия превосходства противника, ей почему-то кажется, что это превосходство обязательно и гарантированно будет компенсировано недостатками военнослужащих «превосходящей»

стороны. Как то очень хочется верить, что солдаты противника не могут воевать без регулярных поставок мороженного и обилия туалетной бумаги. А раз так — никакое превосходство ему не поможет. И это притом, что противник никому не обещал отсутствие мороженого и туалетной бумаги в его боевых подразделениях, раз к тому будет необходимость.

Этот странный психологический феномен вывел меня на книгу Нормана Диксона «О психологии военной некомпетентности» (Norman Dixon, On the psychology of military incompetence). Этот английский автор со специфическим английским юмором освещает важный раздел военной психологии — психологию военных ошибок. Причём богато иллюстрирует примерами из английской военной истории. Его книга охватывает более широкий вопрос, чем настоящий сборник. Но я все же решил вставить некое вольное изложение его основных мыслей. Написанное ниже не является сокращением книги английского автора, но попыткой донести её основную идею.

В упрощенном виде его концепция такова «основная системная проблема армии — это «неэффективные» традиции взаимоотношений в воинских коллективах».

Ошибки, допущенные в ходе боевых действий, рано или поздно исправляются и, как правило, затем списываются на плохих генералов или неправильные приказы. Каждый раз они связываются с конкретными лицами. При этом, попыток найти системные пороки даже не предпринимаются. Однако, чрезмерная цена боевого опыта и, главное, повторение одних и тех же проблем из конфликта в конфликт, не позволяет так просто отмахнуться от проблемы.

Необходимо разобраться, а в чем проявляется военные ошибки. Для читателя, хоть сколько-нибудь интересовавшегося военной историей, ее проявления хорошо знакомы.

1. Неспособность организовать взаимодействие между различными подразделениями. Наиболее «классическим» примером является хроническая несогласованность действий артиллерии и пехоты. Сначала артиллерия перепахивает землю, не там, где нужно пехоте или не тогда, когда это нужно пехоте, а затем пехота массово гибнет под огнем вражеских пулеметов. Расходуются вагоны снарядов, гибнут сотни пехотинцев — а результата чуть. Самое обидное, что «организация взаимодействия» — отнюдь не сверхсложная задача. Должно происходить примерно так. Пехотный командир говорит с артиллеристом: «Нужно взять высоту “Круглая”. В 13.00 артиллерия начинает стрелять по высоте, а пехота выдвигается к ее подошве. Враг вынужден прятаться, чтобы в него не попали снарядами, и стрелять по пехоте не может. Как только, пехота подошла к подошве высоты, артиллерия переносит огонь на лес за высотой, и сразу за переносом огня пехота бросается на высоту». Вот принципиальная схема взаимодействия. Пусть пример чрезмерно упрощен, но представление о сути взаимодействия даёт. Однако, такой разговор может не состояться. Вероятен такой вариант: артиллерия отстреляется пока пехоты и близко не будет, после артподготовки враг вылезет из укрытий и вновь займет позиции на высоте, и начнёт стрелять по выдвигающейся с опозданием пехоте из всего, что у него есть. Либо так: пехота выйдет к подошве высоты, а артиллерия перенесет огонь не в лес за высотой, а по подошве с последующей гибелью своих пехотинцев от огня своей же артиллерии. А может быть так: артиллерия не откроет огонь, а пехота все равно начнет выдвигаться в 13.00, неся существенные потери атакую необработанную артиллерией высоту. Разумеется, несколько атак захлебнется, начнутся лихорадочные кадровые перестановки, появится куча противоречащих приказов, пришлют какого-нибудь куратора из центра и все до тех пор, пока не состоится тот самый незамысловатый разговор пехотного и артиллеристского. Проблема, по существу решаемая одним разговором затребует колоссальных усилий, ресурсов и людей.

2. Солдаты гарантированно не будут уметь правильно использовать вверенное им вооружение и технику. Пехота будет не попадать по врагу из стрелкового оружия, тратя при этом горы боеприпасов, водители танков завалят кюветы дорог сломанной техникой, поддерживать устойчивую связь мало кто сможет и т. п. Еще более плачевная ситуация будет с тактическими навыками: даже элементарные вещи, типа сочетания огня и движения (один бежит — другой прикрывает), не говоря уже о таких «сложных» тактических концепциях как использование штурмовых групп — окажутся настоящими «открытиями» для солдат и офицеров.

3. Опыт предыдущих войн будет потерян.

Солдаты и офицеры, уходящие в запас, вместе с собой унесут боевой опыт, который

мало передается новым поколениям. И это при том, что письменность люди изобрели еще до нашей эры, а педагогическая наука предоставляет большое разнообразие способов и приемов закрепления знаний и обучения им новых поколений. Как следствие, реально будет применятся тактика «ополченца, только вчера получившего оружие в руки». То есть воевать будут так, как подсказывает собственная интуиция и непосредственный личный опыт, которые всегда по понятным причинам ограничены.

4. Слабое умение учитывать фактор подготовленности войск при планировании боя.

Фактически в расчет принимается только количественные показатели.

Чтобы показать «количественный» образ мысли, приведем довольно длинную, но очень иллюстративную цитату из книги Владислава Савина «Разгадка 1941 года. Причины катастрофы»:

«Для лучшего понимания того, какие потери понесут противостоящие стороны при превосходстве одной из сторон в силах, скажем, в три раза, приведу простейшую математическую модель. Пусть у одной стороны (синие) есть триста пехотинцев, у другой (красные) — сто пехотинцев. Все пехотинцы вооружены одинаковыми винтовками. Обе стороны разворачиваются равномерно в шеренгу по фронту в 1 километр, т. е. у “синих” один пехотинец приходится на три метра фронта, у “красных” — на десять метров фронта. Стороны сближаются и одновременно стреляют друг в друга. Предположим, что меткость “синих” и “красных” одинакова — в цель попадает каждый третий пехотинец, два остальных промахиваются. Таким образом, стороны находятся в абсолютно равных условиях, кроме численности.

Своим залпом “синие” выбьют 300 х 1/3 = 100 пехотинцев, т. е. “красные” будут выбиты все. “Красные” выбьют 100 х 1/3 = 33 пехотинца, т. е. потери “синих” будут в три раза меньше потерь “красных”. Можно несколько видоизменить модель. Предположим теперь, что все пехотинцы меткие и все попадут в цель. Но время выстрела каждого пехотинца из 400 разыграем случайным способом. Будем считать, что пуля до цели долетает мгновенно и пехотинец, в которого попали, выстрелить уже не сможет. Тогда вероятность того, что “красный” пехотинец выстрелит раньше, чем целящиеся в него три пехотинца “синих”, будет 25 %. Следовательно, только 25 % “красных” сумеют выбить “синего” пехотинца. Однако, даже если “красный” пехотинец выстрелит первым и выбьет одного из “синих”, два оставшихся “синих” пехотинца, которые в него целились, все равно выведут его из строя. Таким образом, потери “синих” в этой модели составят 25 пехотинцев против 100 у “красных”, т. е. в четыре раза меньше…. Допустим, что за первой шеренгой “красных” следуют вторая и третья той же численности (100 человек) и “синие” встречают эти шеренги поочередно. Таким образом, численность “красных” и “синих” становиться равно друг другу и стороны находятся в равных условиях кроме одного — “красные” разделены на части. Если провести расчеты потерь в противостоянии “синих” со второй и третьей шеренгами “красных”, то мы увидим, что после полного выбивания “красных” у синих в строю будет оставаться порядка двух третей состава».

Подобный количественный анализ верен, но лишь до определенного предела. Не стоит забывать, что он базируется на существенном упрощении факторов, воздействующих на ход боевых действий.

Вера в магические результаты превосходства в силах на направлении главного удара настолько сильна, что даже в случаях, когда провалы явно связаны с качественными факторами: отсутствием устойчивых навыков вождения боевых машин, неготовностью к зимним или горным условиям, отсутствием умений в навигации, скучиванием и перемешиванием пехоты в ходе атаки и другим «мелкотактическим» причинам — в это просто не верят. До последней возможности, пытаются разыскать то самое «заветное» локальное превосходство противника в силах или недостаточность превосходства в силах с нашей стороны, которое «на самом деле» — причина неудачи. Наверно всем приходилось слышать, что в такой-то ситуации превосходство в силах было всего лишь в 1:2 раза, а по «канонам военной науки» в таких условиях нужно соотношение 1:5 или даже 1:6. Причем, то, что при надлежащей организации и обучении войск достаточно было бы меньшего превосходства — не принимается во внимание. Казалось бы очевидное: хорошо подготовленный солдат — стоит нескольких плохо подготовленных, как бы признается, но реально не учитывается.

5. Медленное приспособление к особенностям того или иного конфликта.

Ни в одном уставе или ином руководящем документе ни одной страны мира любого года издания нигде не написано, что нужно упорно придерживаться способов ведения боевых действий, которые не подходят под текущую обстановку. Однако, почему-то боевые уставы именно так воспринимаются, а именно как сборник правильных предписаний, вне зависимости от внешних факторов. Почему-то нигде не написанное правило, оказывается живучее и важнее, чем прямые предписания о необходимости применять уставы сообразно обстановке.