Как слон Носов свинью Колбаскину полюбил
Шрифт:
– И-а!
– обрадовался Баратынский. Он понял, что небо позаботилось о том, чтобы он смог отомстить своим обидчикам.
Осел обошел Пиноккио и посмотрел ему в глаза. Ему было мало просто дать обидчику по заднице, ему хотелось, чтобы страус знал, кто мститель.
Увидев осла, Пиноккио отвел взгляд.
– В глаза мне смотри, Штраус!
– крикнул Баратынский.
– И-а!
Страус опустил голову еще ниже, так, что его клюв уткнулся в траву.
– В глаза смотреть!
– Осел копытом приподнял страусу голову.
– Это я, осел! И-а! Чтоб ты знал, ослы будут править миром!
Пиноккио
– Иай!
– вскрикнул пораженный Баратынский.
– Ах, так!..
– Он подошел к Моисееву, который все стонал, и пнул его копытом.
– Вот именно ослы, а не двуногие пернатые извращенцы!
– Моисеев перелетел, как Маленький Принц, через розовый куст и исчез за растениями.
– Ы-ы-ы!
– мучительно завыл страус.
– Гад ты паршивый! Ослина!
Баратынский зашел сзади и занес ногу, чтобы врезать теперь страусу, но подумал, что лучше у него получится с разбега. Осел отошел подальше, наклонил голову и побежал вперед. Но когда поднял голову, было уже поздно, страус остался слева. Баратынский вбежал в кусты ежевики и весь ободрался.
Сзади захохотал Пиноккио.
Осел выбрался из кустов, дошел до исходной позиции, нагнул голову и побежал на страуса снова. Нагибать голову он научился у быков, когда видел, как они втыкаются. Во второй раз ослу повезло больше, он просто поскользнулся на слоновьей куче и ни во что больше не въехал.
Только страус заржал.
– Сейчас ты посмеешься, - сказал ему Баратынский и вытер копыта об траву.
Он занял исходную позицию, хорошо прицелился, нагнул голову и побежал.
И не промахнулся! Точно врезал страусу ногой в зад! Пиноккио выскочил из стволов и полетел через те же кусты за Моисеевым.
– Иааааааа!
– победоносно заорал Баратынский, поднявшись на задних ногах. А потом опустился и пошел дальше в хорошем настроении. Он больше никого не боялся. Попадись ему теперь под копыта кабан Кузнецов, осел и его бы пнул! Попадись зебра, он бы и ей врезал. От эмоционального подъема Баратынский начал сочинять стихи:
Ослик был ужасно зол
Ослик был супер-осел
Ослик по лесу идет
Всем урок преподает
Обезьяне, воробью
Всем по жопе надаю...
ГЛАВА 22
В КОТОРОЙ ИЗВРАЩЕНЦЫ ИДУТ К БАНДЕРЛОГАМ
Пиноккио приземлился прямо на Моисеева.
– Куда-к!
– только и сказал Моисеев, придавленный своим увесистым партнером.
Если бы Моисеев был бы курицей, кем бы он, наверное, и должен был быть, из него бы теперь вылезли все яйца. А так из него вылез один унылый помет.
Пиноккио встал, шатаясь, подошел к дереву, и его стошнило. Он вытер клюв коротким крылом, сел и посмотрел на Моисеева, который лежал, распластав крылья, с грязной задницей.
Пиноккио взял петуха за шею и поволок к речке. Там опустил Моисеева в воду и стал полоскать.
Скоро Моисеев открыл глаза.
– Ооооо! Мне мокро и плохо! Ко-кох!
Пиноккио вытащил петуха из воды и положил на берег сушиться. У страуса настроение совсем испортилось.
– Я нарушил закон джунглей, - Пиноккио был честен сам с собой.
– А те, кто его нарушат, покойники. Таких, как я, - не прощают. В джунглях оставаться нельзя. Единственное место - заброшенный город, где живут бандерлоги.
Петух слушал с одним открытым глазом. А второй глаз у него заплыл.
– Непростая жизнь ждет нас впереди, - продолжал рассуждать страус. Это справедливая жертва за наше счастье.
– Он задумался, глядя пристально в воду.
– А может нам, Петруша, пойти жить в деревню к тебе? Может, там и не так свободно, зато спокойнее?
– Что ты!
– Моисеев попытался сесть, но не смог, и продолжал говорить лежа.
– Нас тут же разлучат! Из меня сварят суп, а тебя заставят топтать глупых кур, потому что у тебя, Пиноша, большие яйца!
Перспектива топтать куриц не очень пугала страуса, - его история, как извращенца, насчитывала всего ничего. Но если Моисеева сварят, он себе не простит.
– Тогда делать нечего, - страус вздохнул и выдернул у Моисеева из задницы шип.
– Идем к бандерлогам, а там посмотрим.
ГЛАВА 23
В КОТОРОЙ ЗЕБРА КАЩЕНКО СООБРАЖАЕТ
Зебра Кащенко хотела сначала организовать за Пиноккио погоню, но потом вспомнила, что уже давно собиралась отбить у кабана свинью. Свинья перевесила петуха и страуса вместе взятых. И Кащенко решила идти на кабана. Но тут прилетела Дерьмонюхина и нажужжала, что свинью Колбаскину увез в заброшенный город слон Носов. Зебра не ожидала такого поворота и села под дерево думать, что делать. Но тут крокодил Полботинкин и кенгуру Бутылкина привели к ней шакала Витю с шишкой во рту.
– Поймали кузнецовского лазутчика!
– сообщил Полботинкин.
– Можно, я откушу ему яйца?
Витя дернулся, и сразу получил от Бутылкиной ногой.
Из сумки у кенгуру высунулась заспанная морда ее сожителя зайца Динамо.
– Не дергайся, мать, я сплю, - сказал заяц и исчез в сумке.
– Развяжите ему рот, - приказала Кащенко.
– Пусть говорит.
Полботинкин вытащил у шакала изо рта еловую шишку.
– Говори, - он пнул Витю в бок.
– Меня послал Кузнецов. Шеф хочет заключить с вами перемирие, чтобы наши банды смогли объединиться и навалять слону Носову! По одиночке мы не наваляем слону!
– Зачем мне надо навалять слону?
– спросила зебра.
– У нас со слоном нормальные отношения.
– Слон украл свинью!
– Знаю!
– Кащенко закинула ногу на ногу.
– Он же не у меня украл. Кузнецов сам виноват! Он поступил по-свински! Монополизировал свинью, которая по закону джунглей должна была быть съедена всеми вместе!
– Шеф признает свою ошибку и предлагает свинью поделить.
Зебра задумалась. Она подумала, что с кабаном договариваться бессмысленно. Кабан прекрасно понимает, что если они помирятся, в лесу порядка не будет. Начнется беспредел. Чтобы был порядок, необходимы две банды. Две мощные банды, которые поддерживают порядок и не дают беспредельничать никому. С другой стороны, охота было сожрать свинью. Если теперь свинью не сожрать, звери перестанут ее, зебру, уважать и саму могут сожрать. Значит, придется временно объединиться с кабаном, отбить у слона свинью, а потом... А потом Полботинкин подползет под кабана и откусит у него яйца. Вот и все.