Как стать добрым

Хорнби Ник

Говорить с ним отправилась я. ГудНьюс лежал на кровати, ожесточенно кусая губы и глядя в потолок.

— Простите, что я ругался в присутствии детей.

— Все в порядке. Они слышали подобное много раз от собственного отца.

— В прежние времена?

— Да, совершенно справедливо. В прежние.

Я как-то упустила из виду, что Дэвид в самом деле больше не чертыхался перед детьми. Хороший знак? Ну, это можно назвать и пирровой победой, достигнутой тем, что человек с черепашками на бровях поселился в твоем доме (уже,

кажется, на долгие годы) и ты навсегда должен расстаться даже с видимостью нормальной семейной жизни, но я пришла вовсе не для того, чтобы разбираться с ГудНьюсом. Сейчас мне было его просто жаль.

— Не следует так расстраиваться, — сказала я. — Знаете, я не слышала, что там говорила ваша сестра, но по-моему, она вела себя не совсем разумно. А что вы там говорили про семьдесят пенсов?

— Ее чертов постер с Саймоном ЛеБоном. [65] Она мне его так и не простила.

— Я так и думала.

— Кейти, на самом деле она невыносима. Она просто ужасна. И всегда такой была, и будет. Кантата! Что за идиотка.

Взяв себя в руки, я не воспользовалась этим моментом.

65

Вокалист группы «новой волны» «Дюран Дюран»-

— Все в порядке.

— Какое там. Она же моя сестра.

— Но, как видите, без вас ей удается быть нормальным человеком. Она вполне обходится без вас.

— А вот в этом я не уверен.

— Если бы она в вас нуждалась, вы бы непременно услышали это от нее. Несмотря на неприятное происшествие с постером Саймона ЛеБона.

— Вы думаете?

— Конечно.

— И все же я чувствую, что-то не то. Где-то я дал маху. Вы знаете, любовь то, любовь се, а получается, я к ней ничего, кроме ненависти, не испытываю.

Наверное, он был прав. Это был его промах, и в моих интересах было, чтобы он прочувствовал это как следует. Что это за люди, дерзающие спасти мир и в то же время бессильные наладить отношения с ближними? Да и вообще хоть с кем-нибудь. Как красноречиво излагал ГудНьюс, любовь то, любовь се, но легко любить того, кого ты не знаешь: Джорджа Клуни или Обезьяну. Соблюсти же приличия перед тем, с кем приходится ежегодно встречаться за праздничным столом и делить рождественскую индейку, — вот это чудо. Если ГудНьюсу удастся сотворить его при помощи своих волшебных рук, он может жить с нами хоть до скончания века.

— Подумайте о людях, которым вы можете принести исцеление и которые нуждаются в вашей помощи, — напомнила я. — Разве это не стоит того?

— Думаете?

— Конечно.

Вот как ГудНьюс решился устроить новую жизнь, напутствуемый еще одним специалистом по семейным проблемам. Но, как тут ни иронизируй, я знала, что это был правильный поступок.

Вычислить Найджела оказалось куда легче. Дэвид состоял в Ассоциации Однокашников и уже через несколько минут разжился его телефонным номером. Нам было позволено присутствовать при беседе, чтобы

убедиться, что кто-кто, а Дэвид умеет держать себя в руках.

— Привет, это Найджел?

— …

— Это Дэвид Грант. — На лице Дэвида застыла предвкушающая улыбка. Наверное, на другом конце должны были взвыть от радости узнавания.

— …

— Дэвид Грант.

— …

— Что значит — какой? Из школы.

— …

— Да. Да-да-да, это я. Ха-ха-ха. А ты как?

— …

— Вот здорово. Ну даешь.

— …

— Спасибо, ничего. И как жизнь?

— …

— Верно, верно. Превосходно.

— …

— Черт возьми!

— …

— Ого-го.

— …

— Правда? В самом деле? Здорово. Слушай, я тут…

— …

— Но это же куча мегабайтов.

— …

— Но это же куча оборотов.

— …

— Но это же черт знает сколько воздушных миль. [66] Слушай…

— …

— Да? Мои поздравления.

— …

— Нет, что такое пятнадцать лет в наше время. Посмотришь на Майкла Дугласа и…

66

Единица воздухоплавания, 1 воздушная миля — 1853 м.

— …

— В самом деле? И как она?

— …

— Она?

— …

— Но это же черт знает сколько журнальных обложек.

— …

— Правда, она? Уверен, у Рода будет сердечный приступ… Он уже, наверное, не хочет заводить разговор на эту тему. Ха-ха. Да ладно, что там, просто хотел тебя застать. Ну да, ну да. И вот получилось. Пока, Найджел!

Дэвид положил трубку. Посмотрев на него, я живо припомнила того, прежнего Дэвида, человека, так хорошо знакомого мне. На лице его промелькнули разом: злоба, презрение, высокомерие, заносчивость и все остальное, что можно было себе вообразить из этого ряда. Он явно был снедаем завистью и досадой.

— Ты же так и не пригласил его на обед.

— Его? — воскликнул Дэвид. — На обед? Вряд ли для него это что-нибудь значит.

— Ты полагаешь?

— А то. Не думаю, что он станет сидеть с твоим Безумным Брайеном, заняв место среди униженных и оскорбленных.

— Пожалуй, да. Наверное.

— И вообще он свинья. Зажравшаяся свинья. Ничем бы хорошим эта встреча не кончилась. Скорее всего я бы дал ему в пятак, появись он в моем доме.

— Это как я — Кристоферу, папа? — тут же подал голос Том.

— Вот именно, — подвел итог Дэвид.

— Правда же, есть люди, которые просто напрашиваются, чтобы им дали по морде? — заметил Том, вынося что-то из своего маленького детского опыта. — И тут уж ничего не поделаешь.

Дэвид на этот раз ничего не ответил, но уже по отсутствию воспитательных ремарок к словам сына можно было судить о его состоянии. Стыдно признаться, но именно в этот момент они обнаруживали полное взаимопонимание с Томом. Таким образом, Дэвид гласно «санкционировал насилие», от которого отрекался перед Обезьяной. Он неуклонно сдавал позиции.