Как стать оруженосцем
Шрифт:
Чтобы вернее захватить врага - цель их поисков, они разделялись на небольшие отряды из трех-четырех человек, меняли или прикрывали свои гербы чехлами для того, чтобы их не узнали. Год и один день - обыкновенный их срок для окончания предприятия. По данной ими клятве они обязаны были, возвратясь домой или в сборное место, откровенно рассказать о своих похождениях, промахах и бедствиях.
У странствующих рыцарей трубадуры и романисты заимствовали свои чудесные рассказы, в которых старинные предания, иногда в основе своей истинные, перемешиваются с вымыслом пылкого и поэтического воображения...
Во время таких благодетельных странствий рыцарь отдыхал сладко в замках, где удерживал его радушный прием. На воротах и башенных
Приближается рыцарь - трубит рог, опускается мост. Дамы спешат на крыльцо - встретить странника и поддержать ему стремя; потом они ведут его в зал, брусья которого испещрены гербами и цветами. Пажи подают ему мыться, распускают ремни его доспехов и мягкими тканями отирают пыль с мокрого чела. "Добрый рыцарь, - говорят ему, - будь здесь, как дома, и если что тебе не по нраву - распорядись по-своему, ибо с этой минуты ты здесь хозяин"...
На другой день, в минуту отъезда, рыцарь удивлен: паж подносит ему шелковую ткань, драгоценности и золото и говорит: "Добрый рыцарь, вот дары моего господина, он просит тебя принять их из любви к нему; кроме этого, под аркой колокольни готовы два парадных коня и два мощных жеребца для тебя и твоих людей. Господин мой вручает их тебе за то, что ты посетил его в его замке".
Такие подарки принимались охотно, потому что они льстили рыцарской гордости, а давались они для того, чтобы хоть чем-нибудь быть участником в подвигах и похождениях рыцаря. Это был тайный договор, с общего согласия подписанный вежливостью и радушием того времени. Благородная мысль, рыцарская мечтательность внушали щедрому владельцу, что частица сокровищ, выходя из его рук, может обратиться, через этого рыцаря, в семя доблести и славы. Он предчувствовал, что его золото, облагороженное прикосновением рыцаря, утешит вдову и неимущего, выкупит пленника, обует странника, построит корабли, на которых паладин поведет дружину к блестящим победам. Он надеялся сказать себе когда-нибудь: "Может быть, рыцарь был на моем коне, когда рассеивал неприятелей; может быть, моим мечом он опрокинул великана или вождя сарацин; может быть, в моем доме соткан плащ, в котором рыцарь был на турнире!"
Но если во времена феодальной анархии, во времена беспорядков, несогласий, насилия странствующее рыцарство оказывало важные услуги, то понятно, что оно могло быть только преходящим и должно было существовать только до той поры, пока существовала причина, его породившая. Поэтому, лишь только общество, к концу средних веков, стало обращаться к порядку, а в новых государствах основалась и устроилась полиция, - независимый, отважный и причудливый характер странствующих рыцарей мог лишь затруднять правительства, а не служить им. С тех пор государи стали заботиться, как бы истребить в рыцарстве - карателе обид - все то, что было отмечено неожиданностью и причудливостью; они старались подчинить это учреждение духу порядка и дисциплины, что более согласовывалось с современными требованиями общества. Так мало-помалу исчезло романтическое рыцарство; оно слилось с рыцарством историческим. Его пережили на долгое время военные игры, турниры и поединки, которые пользовались покровительством государей для развития ловкости, мужества и рыцарской отваги".
...Королевская телега скрылась за поворотом, но наши путешественники, понимающе переглянувшись, не последовали за ней, а свернули в сторону, на другую дорогу, не столь пробитую, но и не заброшенную. Некоторое время они шли молча, потом сэр Ланселот не выдержал и как-то запинаясь спросил:
– А ты обратил внимание, какое платье было на короле?..
И выжидающе замолчал.
Владимир хотел было объяснить рыцарю, что к чему, но потом, то ли из озорства, то ли еще по какой причине (например, слегка щелкнуть сэра Ланселота по носу, уж больно иногда тот заносился), ответил:
– Ничего необычного, мантия вот только, как мне показалось, пообтерлась. Или нет?
– Мне тоже так показалось, - поспешно сказал сэр Ланселот.
– Я еще даже удивился: говорит - платье новое, а ежели приглядеться, так какое-то вроде как ношенное...
После чего, не возобновляя разговора, продолжал шагать с недоуменным видом, время от времени неощутимо для самого себя пожимая плечами. Владимир начал было уже сожалеть о розыгрыше и подыскивать подходящий способ развеять его сомнения, когда впереди показалась группа рыцарей. Сэр Ланселот тут же остановился и принял воинственный вид.
Рыцарей было человек двадцать. Однако, если судить по их внешнему, весьма плачевному, виду ратной опасности они не представляли. Кони их пошатывались, да и сами они, - по мере приближения это становилось все более очевидным, - еле-еле держались в седлах. Никто из них не держал в руках копья или другого оружия, щиты были перекинуты за спину; лишь у первого, - по всей видимости, предводителя отряда, - имелось нечто вроде пики со штандартом, на котором была изображена корова.
– Провалиться мне на этом самом месте, - воскликнул сэр Ланселот, когда они приблизись настолько, что помимо изображения на штандарте стало возможным разглядеть худые до полной изможденности лица, - если это не мой старинный знакомый, доблестный рыцарь, испанский кабальеро дон Педро Гомец, по прозванью Лев Кастильи... Эге-гей!
– приветственно рявкнул он, так что отряд дружно пошатнулся и едва не упал полным составом.
– Рад видеть тебя, дружище!..
– Судя по голосу, это, должно быть, славный рыцарь сэр Ланселот?
– слабо донеслось в ответ, хотя от всадников наших путешественников отделяло каких-нибудь два десятка шагов.
– Ты не ошибся, Лев Кастильи! Сколько же мы не виделись?.. Однако, что с тобой приключилось? Я гляжу на тебя, и не узнаю. Куда подевалась твоя благородная осанка, где пышущий здоровьем и силой вид? Какой злой колдун тебя околдовал?
– Увы, мой друг!.. И сила, и здоровье, и осанка - все это осталось у стен замка Памбы, будь он неоднократно взят приступом и стерт с лица земли...
Дон Педро, приблизившись совсем вплотную, поднял руку, подавая отряду сигнал приостановить движение. Все остановились и странным образом сбились в кучку. "Чтобы ветром не унесло", - почему-то подумалось Владимиру.
– Замка Памбы?..
– несколько удивленно осведомился сэр Ланселот.
– Так ты что же... опять?..
– А что делать? Традиция - она на то и существует, чтобы ей следовать. Что отцами да дедами завещано...
Дон Педро тяжело вздохнул.
– Да будет тебе известно, - начал он, - что десять лет и полгода тому назад я, следуя традиции, собрал верных мне рыцарей и осадил замок Памбу, которым все еще владеют злокозненные мавры. Девять тысяч рыцарей привлек я под свои знамена, и все же, нас оказалось слишком мало, чтобы окружить замок целиком. Местность там, понимаешь, неподходящая для осады, - пояснил он.
– Поэтому мы стали лагерем и взяли в кольцо только половину...
– Так это что же, у осажденных осталась возможность подвозить провиант?
– удивился сэр Ланселот.
– По-твоему я совершенно не смыслю в военном деле?
– возмущенно встопорщил пышные усы, до того свисавшие мочалом, дон Педро.
– Месяц мы стояли с одной стороны замка, а затем, пользуясь темнотой ночи, сворачивали лагерь, скрытно перемещались и окружали другую половину. Таким образом, замок оказывался окруженным со всех сторон.
– Это другое дело, - одобрительно заметил сэр Ланселот.
– А по завершении окружения, как я понимаю, вы сразу пустили в ход штурмовые машины и пошли на приступ?