Как стать писателем… в наше время
Шрифт:
Тоже, увы, понятно, сам бы так в свои начинающие годы реагировал в нетерпении. Всем нам кажется, что осталось чуть-чуть до шедевра.
Потому вся толстая книга, дескать, лажа, нам дай только эти один-два недостающие мне приема, а все остальное в топку. Что делать, это будет повторяться и повторяться. Будете подниматься по ступенькам еще не мастерства, а пока что ученичества, и все время будет казаться, что осталось вот-вот, уже почти шедевр, редакторы – дураки набитые, ну ладно, освою еще пару приемчиков, если они есть, и тогда все бабы мои…
Положение у меня не ахти, потому что если сказать сразу, что вам еще далеко до вершин и придется немало пота пролить – многие вообще сразу бросят это негарантированное дело. Потому выбираю среднюю линию: пота пролить придется много, зато все зависит исключительно от вас, а не от коллектива, где один пьет, другой по бабам, а зарплату хотят получать все высокую.
Прекрасно понимаю этих ребят. Они уверены, что уже достигли мастерства, остаются один-два заключительных штришка, чтобы редакторы не просто заметили их, а стали вырывать друг у друга их нетленки.
Увы, рост в литературе идет так же, как у бодибилдеров, только не столь заметно: сперва долго и тяжело набираешь, то есть накачиваешь мышечную массу, а уже на заключительном этапе начинается прорисовка мышц, красивого рельефа.
Но у бодибилдеров сразу видно, когда в зал входит дрыщ, ему доброжелательно советуют набрать массу, да он и сам понимает, а вот литература, как и Восток, дело тонкое. Редко кто понимает, что массы у него еще нет, прорисовывать пока еще нечего.
Эта книга объясняет, как начать с нуля, а уже потом прорисовывать рельеф поизящнее. В этом месте какая-нибудь девочка скажет, что у Никитина нет изящных вещей, все грубо и топорно… я спорить не стану, у всех вкусы разные, приведу в пример Шекспира. В его время было много пишущих изящно, а его кровавые боевики высокомерно презирали, дескать, они для быдла, там в последней сцене любой из пьесок пол всегда залит кровью, от трупов прохода нет… но кто теперь в Золотом фонде? Я вот не припомню изысканных поэтов того времени, хотя нам в Литературном институте о всяких рассказывали достаточно подробно.
Потому неизящные «Ярость», «Куявия», «Мрак» и другие, над которыми и мужчины роняли скупые слезки, а то и рыдали, написаны как раз по правилам Настоящей литературы. А так называемая изящная проза… ее приемы тоже отражены здесь, и я показываю, как ими пользоваться. Просто когда вещь сильная по теме, идее или конфликту, то изящество стиля остается незамеченным. А замечают его тогда, когда ничего другого в произведении просто нет.
Потому читайте все!.. И делайте все. Хотя, конечно, каждому хочется верить, что можно пролистать все эти «нравоучения», не читая, посмотреть в конце пару приемчиков, а то и вовсе один, которого недостает для нобелевки… и все путем, вот они, слава, деньги, бабы!
Книгу эту нужно прочесть всю очень внимательно. Потому что написал не мальчик, издавший одну книгу и спешащий важно поделиться секретами мастерства, а человек, побывавший и тем мальчиком, и более зрелым автором, и человеком, у которого за плечами единственный в стране Литературный институт, и автором множества успешных книг, который действительно накопил за полвека литературной работы множество важных литературных приемов, – из которых вы признаете один-два! – и полностью выкладывает их все в этой книге, последнем издании, после которого дополнений и переизданий уже не будет.
Я сразу обошелся бы без этого отступления, если бы голые приемы дали вам больше (ну почему ученики всегда уверены, что знают лучше учителей, как им учиться, а студенты уверены, что профессора полные дебилы и не видят, как они списывают?). Но, как уже написал в начале (или помещу тот кусок там дальше), для того чтобы стать писателем, нужны особые черты характера. Это не техническая сторона, но не предупредить было бы нечестно со стороны человека, который действительно знает, как все делается. Как вы помните, я говорил о решимости начать, не имея абсолютно никаких гарантий, какие получаете при поступлении на службу, где вам дважды в месяц будут выдавать зарплату.
И еще одно как бы отступление, хотя это не отступление, а очень важный компонент для человека, решившего стать писателем. Все мы существа комплексующие. Я имею в виду всех людей на свете. И все хотим быть важными или хотя бы замеченными.
Потому сбиваемся в стаи на улице, а на форумах, где, казалось бы, все мы под никами, тоже, оказывается, стараемся быть в числе лучших любой ценой!.. Да что там форумы, я же помню себя, дурака набитого, который, слушая более как бы эрудированных и понимающих друзей, начинал за ними повторять, закатывая глаза: «Ах, Чюрленис… ах, Межелайтис… ах, Бодлер…»
И еще я твердо знал, что надо любить Цветаеву и Ахматову, презирать Асадова, Казанцева и Немцова, восторгаться поэзией Серебряного века. Никакого Асадова не читал, как и Цветаеву с Ахматовой, но, признаюсь со стыдом, соглашался, что да, Асадов – говно, Цветаева супер, а поэзия Серебряного века… ах как бесподобно!
Потом, повзрослев и обзаведясь своим умом, как-то посмотрел эту поэзию Серебряного, убедился, что именно она говно, ну пусть не говно, а нечто серенькое и слабенькое, эдакое рукоделие вроде вышивания крестиком.
Сейчас наблюдаю, как на форумах, где во многом формируются вкусы, какой-нибудь умник забрасывает что-нить этакое.
Так вот, когда натыкаюсь на такое, испытываю чувство сильнейшего стыда. Не за них, да пошли они все, малолетние дебилы, а за себя, был точно таким же конформистом, повторял чужие слова, стесняясь показаться тупым или неразвитым. Хотел быть таким, чтобы меня принимали умные за своего, не понимая еще, что мной манипулируют весьма умело.
К чему это воспоминание? Да потому, что если вы такие, а вы наверняка такие, уж если даже я, весьма самоуверенное чмо, не сумел избежать этой западни, то вам нужно изо всех сил выдираться, выкарабкиваться, обламывая ногти, из того искусственно созданного мира, созданного не вами и не для вас. Вы там всего лишь статисты и обслуживающий персонал, голосовальщики для их карликовых премий и местечковых регалий.
Есть такая полузапретная тема, как гонорары. О них постоянно говорят за столом, на кухне, на конвентах, съездах, конах и везде-везде, где встречаются авторы, но в печати предпочитают воздерживаться, так как мы же духовные, нравственные, не за деньги пишем, мало ли что между собой говорим, а на людях, то есть перед читателями, должны выглядеть чистенькими, умытенькими и благостно улыбающимися.
Лишь иногда в прессе промелькнет сумма, обычно что из ряда вон, что вызывает споры, как, к примеру, сумма в миллион двести пятьдесят тысяч долларов за один роман отечественного автора, можете погуглить, но обычно гонорары на порядок, а то и два меньше. А у кого-то и на три.