Как свежи были розы в аду
Шрифт:
– Ясно. И это ее проблема – лечь или не лечь на амбразуру. Я о другом думаю… Ты меня понимаешь?
– Да мы всегда думаем в унисон. Это сильнейший мотив. И возможный сговор с группой лиц, которые и тетю убрали, и Ромку прислали в качестве свидетеля защиты, и если бы я не знал, кто и за что проломил Антонову голову, то мог бы предположить, что его на всякий случай вырубили, чтобы никого не сдал.
– И если все так и окажется, то спасет ли Ветлицкую твоя задушевная речь по поводу того, как мерзавец и насильник Антонов довел ее до преступления?
– Не спасет, – сурово
– Откажешься от защиты?
– Мы говорим о том, чего нет пока. Нам придется разобраться в этой петрушке. Ладно, я просмотрю твои ссылки. Подумаю. До созвона.
Валентин работал долго. Что-то нашел на пиратских сайтах, что-то смотрел в ютубе, в результате откинулся на спинку кресла в глубокой задумчивости. Не экспертизу же проводить для проверки своей версии, которая, похоже, однозначно верна. В этой ситуации есть один авторитетный эксперт. Он нашел телефон авторского агентства Ирины Майоровой и позвонил. Она сразу согласилась с ним встретиться. Он приехал в ее офис, она протянула ему руку и взглянула пристально в глаза. «Ждет подвоха, – подумал Валентин, – а получит сюрприз». Он с симпатией и сочувствием смотрел на красивое, ухоженное лицо успешной женщины, взгляд которой, казалось, просил: только без сюрпризов. Досталось ей в этой истории. У нее голубые глаза, как у отца. И как у Валентины. Нужно бы взглянуть на родного папашу Ветлицкой.
Глава 12
Валентина услышала звонок домофона, встала с кровати, вышла в прихожую, спросила: «Кто там?»
– Валечка, – услышала она незнакомый голос. – Я к тебе. Ты меня знаешь.
– Поднимайтесь, – сказала Валентина, ничего не уточняя. Ей было все равно.
Через три минуты она стояла на пороге квартиры и молча смотрела на крупную старуху, которая сладко и фальшиво ей улыбалась.
– Здравствуй, Валечка. Не пригласишь войти?
– Заходите. И откуда же я вас знаю?
– Ты что, не узнала меня или телевизор не смотришь?
– И то, и другое. Дело-то в чем?
– Я – Галина Ивановна, – церемонно представилась гостья. – Меня уже все узнают, как же ты… По телевизору показывали, в газетах писали…
– Короче.
– Так я ж – первая жена твоего отчима. Александра Майорова. Ну, правда, не расписаны мы были.
– Черт, – хмыкнула Валентина. – Чего только не бывает. А мне зачем такая радость?
– Познакомиться пришла, – душевно сказала Галина Ивановна. – Я-то о тебе все читаю. Бедная ты моя, столько натерпелась. Дочка у меня от него, так она тоже… Не знаю, как считается, сестра она тебе или нет?
– Точно – нет.
– Ну да. Конечно. А все ж родня. Не пригласишь чаю выпить? Устала я, ноги болят.
Валентина молча показала ей в сторону кухни, когда они туда вошли, включила электрочайник, налила чашку чая и поставила перед гостьей, которая сразу устроилась за столом. Галина Ивановна цепким взглядом окинула все поверхности, не обнаружила ничего и кротко спросила:
– А сахарку, деточка, нельзя?
– У меня его нет.
Галина Ивановна долго пила безвкусный чай, вздыхала, глядя в спину Вали, которая курила, уставившись в окно. Потом сладко начала:
– Сашка квартиру у меня снимал, когда учился. Молодой совсем. Ну, и дочка у нас родилась. Люда.
– Как же его угораздило?
– Влюбился в меня, когда портрет рисовал.
– Блеск! Вы пришли поделиться со мной воспоминаниями?
– Как хочешь, Валечка. Могу и поделиться. Бросил он нас. Одна я все тяну по сей день. Дочка… Ой, непутевая дочка получилась у Майорова. И жизнь у нее не сложилась. Муж помер. Ребенка пришлось в детский дом отдать.
– Что? – резко повернулась Валентина. Фраза ударила по ее обнаженным нервам совершенно неожиданно. Перед внутренним взглядом пронеслись кадры самого страшного кино ее жизни. Домработница Нина уносит ее сына к себе домой… – Что значит в детский дом? Почему? Где он сейчас?
– А кто ж его знает… Ему уж больше двадцати. Может, даже женился. Может, и нет его на свете… Я ж не могла его навещать. Дочка у меня совсем плохая.
– Что с ней?
– Откуда я знаю? Мы к врачам не ходим. Бедные мы. Припадки у нее.
– Чего вы хотите от меня?
– Так я познакомиться только. Нет у нас никакой родни больше.
– Мы вроде бы выяснили, что я вам не родня.
– Ну не скажи. Меня как позвали на передачу, потом юрист со мной говорил. Ну, типа то, что от Людкиного отца осталось, ей тоже полагается. Он сказал: если ты захочешь поделиться. Можно, говорит, и через суд…
– А. Ясно. Вали-ка отсюда, Галина Ивановна. Надоела ты мне, честно. Ну, пришла, попробовала, не прокатило, это понятно, нет?
– Понятно, – послушно кивнула головой Галина Ивановна. – Не в настроении ты. Даже не показала мне квартиру, где мой Сашка жил… Хорошо-хорошо. Ухожу. Вот я тебе на бумажке телефон и адрес наш написала. Может, захочешь в гости приехать. Ты ж тоже одинокая, как моя Людка.
Она встала и уверенно направилась к входной двери. Валентина молча вышла за ней в прихожую, открыла дверь и спросила:
– Вы точно никогда не были в этой квартире?
– А что?
– Сориентировались хорошо. У нас нестандартная планировка. Люди чаще всего сворачивают в другой проем – туда, где кладовка. Ну, это я так. Можете не отвечать.
Она закрыла дверь. Прислонилась к стене. Одинокая. Это как-то иначе называется. Когда посреди бурного человеческого потока только ты в ловушке с тремя призраками, которые терзают твою душу без устали. При жизни все избавиться хотели и после смерти не отпускают. Она взяла трубку телефона, набрала номер.
– Здравствуй, Нина. Колю позови, пожалуйста.
– Он спит, Валя.
– Сейчас два часа дня.
– Но я же говорила: на него напали, он переживает, боится, ночью спит плохо. В глазах, говорит, темнеет, голова кружится от сотрясения… А что ты хотела ему сказать?
– Чтобы приехал за деньгами.
– Привет, ма, – раздался совсем не сонный голос сына, который, конечно же, слушал разговор по другой трубке. – А когда приехать?
– Завтра, – сказала Валя. Она уже жалела, что позвонила. Сегодня она точно не сможет сдержать крик, который постоянно забивает ее горло.