Как-то раз под Новый год
Шрифт:
Нет, ну в спальне, конечно, хорошо - там кровать, там стробоскоп бросает на потолок и стены цветные узоры...
Но чем ему диван не угодил?!
Так мало того - этот неугомонный даже покрывало не поленился ободрать, и вытянуть из-под меня одеяло.
Не хочу сказать, что я завидую чужой выдержке, рассеяно подумала я, пожирая торс нависающего надо мной мужчины голодным взглядом, но если бы решение принимали мы с моим либидо, то мы бы начальника еще на входе изнасиловали!
Или в ванной.
Или коридоре...
Отчетливый смешок, прозвучавший сверху, дал понять, что мои мысли для любимого (во всех смыслах) начальства не секрет.
Когда и куда подевались остатки нашей одежды, я бы не смогла сказать даже под угрозой смертной казни.
И когда тяжелое тело навалилось на меня сверху, прижав к постели долгожданным весом, я выгнулась ему навстречу, и сладкий, низкий, как будто не мой стон сам собой вырвался из груди.
Игорь поймал глазами мой взгляд, и его рука скользнула между нашими телами, по моему животу, ниже, мимолетно приласкав выемку пупка и сорвав с моих губ еще один стон...
А когда умелые, ловкие пальцы коснулись нежных складок, легонько погладили их, раздвинули, и скользнули внутрь - я с трудом удержала крик. Мамочки, как же это хорошо!
И даже довольный смешок моего мужчины, жадно отслеживающего мою реакцию, не заставил меня опомниться.
Бог с ним, пусть смотрит, если ему от этого хорошо так же, как мне от его движений, от скользящей, горячей ласки внутри меня!
Ощущение движение внутри исчезло, оставив после себя голодную, сосущую пустоту, и Игорь уперся обеими руками по бокам от моей головы, а там, где только что были его пальцы, меня коснулось кое-что другое. Гладкая головка раздвинула губки, Игорь еле ощутимо шевельнулся раз, другой на пробу - и резко вошел в меня одним толчком. И одновременно с этим - шепот, как выдох:
– Маша. Машенька... чудо новогоднее...
И новый толчок - высекающий сладкие, острые искры откуда-то из глубины.
И опять, и еще, и снова - уверенно, сильно, и так безумно, все наращивая и наращивая темп, заставляя меня выгибаться, оплетя ногами его талию, и рывками подаваться ему на встречу...
Когда предчувствие оргазма коснулось меня, оставив один на один с собой на границе с вечностью - я замерла, выгнувшись дугой, прижимаясь ему в месте соприкосновения наших тел как можно ближе. Как можно теснее. Игорь застыл неподвижно, поймав мой взгляд, а потом ме-е-едленно шевельнулся.
Легко-легко толкнулся в меня бедрами.
И всё.
Этого хватило, чтобы столкнуть меня в пропасть.
Спазмы удовольствия, ощущение его - во мне, безумный взгляд, прожигающий меня, кажется, до самого затылка...
– Игорь, Игорь, Игорь...
– бессвязно бормотала я, мечась под ним по постели, а потом вцепилась ногтями в его плечи с протяжным стоном - и утащила его к себе, в свою переливающуюся яркими огнями пропасть.
Когда цветные пятна перестали плясать у меня перед глазами, а усталый мужчина кое-как скатился с меня, пристроив, впрочем, на моем бедре руку, и ногу поверх колен, я, не менее усталая чем он, свернулась клубочком, уткнувшись носом во влажную горячую грудь и, ощущая макушкой чужое дыхание, откуда-то знала, что теперь - все будет хорошо. Навсегда.
* * *
Айтишник Василий и водитель эвакуатора Федор сидели на крыше и смотрели на расцвечивающие небо фейерверки. На лицах у обоих был вид задумчивый, но просветленный. А если очень-очень приглядеться, можно было бы заметить, что за спиной у каждого имеются большие прозрачные крылья, но никто никогда не приглядывался. Не положено.
– ...я уже думал писать пропало! Федь, ну не в какие ведь ворота! В кафе она ему салфетку подала, он даже не глянул, «спасибо» буркнул. В магазине сколько раз пересекал, каких трудов стоило!! Он ведь на другом конце города живет! И все без толку. Пошел ва-банк, на работу ее притащил, а он? Он?!
– Мой тоже... Охламон. Загибается от одиночества, а даже кошку не заведет. Говорит, смотреть за зверем некому. Женщинам не верит. А ведь его судьба рядом ходит! Такая хорошая девочка. Нет. Не замечает.
– Ну ты если что знаешь, за мной должок...
– А!
– Федор махнул рукой.
– Сочтемся. Если через год не дозреет, тогда...
Василий снова вздохнул.
– Все же вот времена раньше были, посмотрели друг на друга и все, любовь, а сейчас? Почему с ними так сложно-то стало?
– Поколение скептиков, - вздохнул Федор и затянулся сигаретой.
– Люди все меньше верят в чудеса...