Как убили СССР. «Величайшая геополитическая катастрофа»
Шрифт:
Был и еще один ученый — физик, биофизик, геофизик академик П. П. Лазарев (1878–1942), занимавшийся сходными проблемами, он арестован в Москве 5 марта 1931 г., а созданный им Биофизический институт превращен в секретное исследовательское заведение под эгидой ОГПУ и в 1932 г. полностью разгромлен [2.28. С. 243–244].
Впрочем, что нам надо взять из всего этого? Возможности управлять толпами и то, что это дело плотно опекала спецслужба, остальное — ненужные детали.
На время социальная кибернетика ушла в небытие.
Затем она родилась уже как часть социологии, хотя о ее особой роли никак не говорилось. Книги на эту тему попали в библиографический тематический раздел «Научное управление обществом». Откровенно говоря, их авторы больше объясняли происходящие явления хорошим слогом, чем делали конкретные предложения. Как правило,
Академик Э. Кольман в одной из своих публичных лекций [2.29. С. 148–159], разумеется, не разбираясь глубоко и по существу, также нелестно отзывался о возможностях распространения ее на общество, уводя главное в сферу робототехники и возможности замены ее на людей.
Кроме разгромленных социологических институтов, о которых мы скажем, весьма плотно вопросами социальной кибернетики собирались заниматься работники Лаборатории П. Г. Кузнецова: «К 1967 году уже возникает интерес Лаборатории к социальным проблемам. Свидетельством этого является договор с сектором И. Г. Петрова в Академии общественных наук (АОН) при ЦК КПСС. (…) Начались работы с АОН при ЦК КПСС (ректор В. Г. Афанасьев). П. Г. Кузнецовым там был прочитан курс лекций по всей тематике ЛаСУРс. Проводятся первые работы по социологии и средствам массовой коммуникации. (Сектор И. Г. Петрова в АОН)» [15. С. 77–78].
Доктор исторических наук, профессор Н. Н. Яковлев в своей хорошо известной книге «ЦРУ против СССР» говорит о социальной кибернетике, касаясь «творчества» и деятельности А. И. Солженицына. Но сделано это было с позиции «несерьезности» подхода. Ссылаясь на свою же статью «Продавшийся и простак» [2.30. С. 7] и приводя из нее отрывок в упомянутой книге: «Наша эпоха научно-технической революции ставит перед человечеством и серьезные задачи. Восторг перед возможностями науки и техники Запада зачастую переходит в глубокий пессимизм, когда начинают размышлять, какие беды могут сотворить чудеса XX века в руках людей, нравственно ущербных. Как организовать общество, как интегрировать величайшие научно-технические достижения в жизнь человечества, не лишив его жизни? На этой почве расцветают различные теории «технократии», когда ставится знак равенства между знанием техники и способностью управлять обществом» [37. С. 268], автор далее приводит размышления некоего героя рассказа итальянского писателя-фантаста Лино Альдони о целесообразности передачи власти из рук политиканов в руки техников — специалистов по управлению общества. Все это — с известной долей сарказма, делая ссылки на книгу «Август четырнадцатого». Не стану утомлять читателя цитированием мыслей А. И. Солженицына на этот счет — каждый может с ними ознакомиться, если захочет. Суть — в другом. А. И. Солженицын, попав в компанию людей, сведущих в таких вопросах, счел для себя возможным рассказать со страниц «Красного колеса» о таких вопросах, которые давали советской стороне шанс понять: кроме наивностей истмата, есть еще и очень тонкие технологии, которые могут управлять социальными системами с помощью методов, на порядок превосходящих традиционную науку. Но выводов сделано не было, наоборот, А. И. Солженицын всячески осмеивался: «Коль скоро Солженицын помянул неведомую «социальную кибернетику» и тем обнаружил свою ученость, посмотрим, как относился к проблеме осчастливить математическими методами, кибернетикой и прочим общественное устройство сам Н. Винер» [37. С. 271].
Здесь надо напомнить, что социальная кибернетика не была столь уж неведома — мы уже об этом сказали, и если бы доктор наук Н. Н. Яковлев только бы захотел, он бы нашел у нас множество трудов на эту тему, только речь в них, понятно, шла о реальных механизмах управления обществом, а не о некой идеальности его построения. Дальше Н. Н. Яковлев приводит несколько цитат из книг Н. Винера «Кибернетика» и «Творец и робот». Невозможно теперь узнать, где профессор Н. Н. Яковлев взял их, но если бы он брал эти книги в библиотеке, то там обязательно была бы еще одна книга этого автора — «Кибернетика и общество».
Чем обернулось пренебрежение подсказкой А. И. Солженицына, мы видим — общественный переворот в СССР и европейских странах социализма просто немыслим без социальной кибернетики. Впрочем, не отрицая прямо, наши ведущие специалисты в этой области не торопятся признать это за факт. С момента окончания перестройки минуло уже больше десятка лет, а нет ни одного труда
Социология
Ее, как и всякую другую подлинную науку, коммунистические жрецы не жаловали. Да, учеными были созданы отдельные лаборатории и проводились исследования, но в высоких парткабинетах это не вызывало любви, а скорее, наоборот, подозрение… Хотя социологи и смогли найти что-то у К. Маркса по этому поводу и каждую свою работу они открывали соответствующей, как и полагалось, цитаткой, но положительных эмоций у партбоссов быть не могло. А на каждого настоящего ученого, а не халтурщика, у которого реально полученные данные расходятся с установками последнего съезда, смотрели как на полудиссидента. А если того еще и на каком-нибудь международном конгрессе похвалят за интересную гипотезу? Ох, подозрительно все это… «Социология в те годы еще не была признана у нас серьезной научной дисциплиной: речь шла лишь о «буржуазной социологии», которая резко критиковалась. (…)
До середины 60-х годов в СССР отношение к социологии было чуть ли не враждебным — ее считали не то лженаукой, не то «прислужницей буржуазии», как в свое время кибернетику. Официальная идеология имела на это несколько веских причин, и главная из них — убежденность в том, что нет никакой нужды в специальной науке об обществе, поскольку все необходимые закономерности общественного развития раз и навсегда открыты и сформулированы в философии исторического материализма. При этом совершенно игнорировалось то, что основные положения этой теории были слишком общими для решения огромного множества задач, которыми призвана заниматься социология» [2. С. 26, 102]. Ну, хоть так, раз иначе нельзя…
Одно из направлений созданного Института конкретных социологических исследований АН СССРпредполагало изучение больших социальных систем. Да и сам институт в целом изначально задумывался как учреждение с гораздо большим объемом специфической работы. Как вспоминает его нынешний директор, «первоначально предполагалось, что институт создается в рамках ЦК КПСС и это будет закрытый институт» [2.31. С. 102]. Но, как говорят люди, допущенные к секретам, в самом институте был закрытый сектор, разработки которого уходили в аппарат ЦК и в КГБ. В Болгарии, например, был образован Институт социального управления при ЦК БКП.Своей местной ЧК не доверяли, да и люди в партийных органах были толковей и могли понимать ученых. Через некоторое время институт был подвергнут серьезной чистке, чему практически полностью посвящена вся книга «Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах» [2.31].
Естественно, мы не будем ее здесь пересказывать, а только укажем, что винят уцелевшие социологи некоего тогдашнего секретаря Московского горкома партии по идеологии В. Н. Ягодкина и куратора института от аппарата ЦК некоего Г. Г. Квасова. Эти «штирлицы» выискивали предлоги в борьбе с учеными. Поводы находились к каждому свои: Ю. Левада читал и потом опубликовал «Лекции по социологии». Им же издана книга «Моделирование социальных процессов». Нашли что-то не то — уволили. А. Г. Здравомыслов написал книгу «Методология и процедура социологических исследований», где опубликовал бюджет времени партийного работника, — оказывается, тем самым нарушил секретную инструкцию, о существовании каковой он, естественно, не знал, — выгнали из Ленинградской ВПШ. Институт общественного мнениябыл свернут по указанию первого секретаря ЦК ВЛКСМ С. П. Павлова в конце 1967 г. после проведения опроса «Молодежь о комсомоле» [2.31. С. 168, 210]. Молодежь уже думала о комсомоле не так, как это нужно было в ЦК ВЛКСМ. Вдруг бы эти материалы попались на глаза кому-то из «старших товарищей» и там сделали бы оргвыводы: а за что это наши комсомолята получают зарплату при таких результатах?