Как убили СССР. «Величайшая геополитическая катастрофа»
Шрифт:
Советская бюрократическая система была поразительно простой и малой по численности. Очень большая часть функций управления выполнялась на «молекулярном» уровне самими гражданами в сети общественных организаций (например, партийных). В журнале «Экономические науки» (1989, № 8, с. 114–117) была опубликована справка о численности работников государственного управления СССР в 1985 г.
Всего работников номенклатуры управленческого персонала (без аппарата общественных и кооперативных организаций) было в СССР 14,5 млн человек. Если добавить работников охраны, курьеров, машинисток и других работников, не входящих в номенклатуру должностей, то это число вырастет на 2,8 млн человек. Из 14,5 млн государственных управленческих служащих 12,5 млн составляли
19–20 октября 1987 г. 8-я сессия Верховного Совета СССР 11-го созыва внесла изменения в Закон «О порядке обжалования в суд неправомерных действий должностных лиц, ущемляющих права граждан».
22 октября 1987 г. вышло постановление Совета Министров о серьезных недостатках в деятельности азербайджанского Института народного хозяйства им. Д. Буният-заде.
С этого начиналась кампания, обернувшаяся крахом государства. «Отдельно бы хотел сказать о затеянной руководством страны в 1987–1988 годах кампании по реорганизации управления и сокращению управленческого аппарата. Она замышлялась как крупномасштабная акция, призванная упростить и удешевить государственный аппарат, сделать его мобильным, эффективно действующим.
Развертывалась эта работа по испытанным канонам существовавшей тогда системы: проценты сокращения аппарата (к слову, одинаковые для всех республик, а также для организаций областного, краевого и районного, городского уровня — без учета специфики, ибо стригли всех под одну гребенку) были установлены решениями Политбюро, сверху было продиктовано, какие министерства, ведомства в республиках, какие отделы и управления в областях и краях упразднить, какие — оставить, жестко регламентированы сроки проведения этой работы.
Организация выполнения принятых решений была поручена Секретариату ЦК КПСС, Организационному И Экономическому отделам Центрального Комитета. (…) Началось «выкручивание рук», никакие возражения и доводы республик не воспринимались. (…)
К сожалению, доказывать неразумность предпринятой реорганизации ни Горбачеву, ни его услужливым помощникам в Политбюро ЦК КПСС, тогда нам не удалось» [21. С. 30–31]. Только в одной РСФСР на 31 марта 1988 г. сокращение коснулось 40–42 % [3.44. С. 204].
М. С. Горбачев в своих выступлениях частенько выливал компромат разного рода на бюрократию и требовал, чтобы именно она и «перестроилась» [3.66. С. 265; 3.67. С. 3; 3.68. С. 345]. Б. Н. Ельцин не отставал и также пользовался каждой возможностью, выступая на больших форумах с речами, направленными против партийного и советского аппарата. Помимо основной цели, он одновременно зарабатывал и на дешевом популизме. Небольшой контент-анализ публичных выступлений и писем Б. Н. Ельцина легко позволяет увидеть тему номер один[3.69. С. 3; 05. С. 8; 3.70. С. 240; 3.71. С. 9; 3.72. С. 6]. Разумеется, это только неполная выборка.
Эти тенденции были быстро и легко подмечены за рубежом. Но и советологи, не знающие замысла, могли только оставаться в непонимании от всех импровизаций М. С. Горбачева: [3.73. С. 22, 3.74. С. 75–76, 81–84, 3.75. С. 93].
Вот так — партией по государству, государством по партии — и покатилась перестройка под уклон, по ходу действия рассыпаясь, застревая в зыбком песке словоговорений, получаясь не в том виде, как это хотелось бы некоторым инициаторам, а так и только так, как это реально бывает в политике: «Начиная с 1988 года (…) в сфере политики начались зигзаги, импровизации и расшатывания партии, государства, социальное и политическое перерождение начатого пять лет назад дела.
Страну
Приведем наблюдение человека, который оказался в самом центре битв этой войны — начальника личного секретариата М. С. Горбачева тов. В. И. Болдина, человека, который с тщанием выполнял все указания своего патрона, а уж затем — после отсидки за ГКЧП — с глубоким сожалением он напишет, что «из некогда целостной системы партийного влияния были выбиты фундаментальные звенья. И вся многоэтажная постройка перекосилась и начала рушиться. Партия с прежней силой уже не могла влиять на дела в народном хозяйстве, гласность вывела из-под ее контроля средства массовой информации. Альтернативные выборы по существу привели к невозможности влиять на кадровую политику» [3.76. С. 209]. Итак, запомним: из некогда целостной системы были выбиты фундаментальные звенья.Вот главное, что составляет сущность этой войны.
В. С. Павлов, говоря о том, что разрушение СССР шло через подрыв единой финансовой системы (то есть в рамках «гражданской» финансовой войны), далее говорит о структурных изменениях, пришедшихся где-то на 1990–1991 гг.: «…Неспроста «демократическая» печать пустила в то время в оборот формулу «9 + 0», обозначая нулем Центр.
Наиболее рьяные демократы, в том числе такие, как Г. Попов, развернули яростную кампанию против Центра, окрестив его «черной дырой», в которую пропадают российские деньги. Но никто не мог ответить на вопрос: что такое Центр? А я, к слову сказать, многократно задавал его тогдашнему председателю Совета Министров РСФСР Силаеву и его заму Фильшину, которые были главными исполнителями замысла по обособлению российской финансово-кредитной системы. Не думаю, впрочем, что именно они изобрели этот очень острый, бивший в самую точку по сути своей политический ход, поскольку их высказывания порой не свидетельствовали о глубине понимания этого замысла. Мне все время казалось, что они поют с чужого голоса. Некоторые тонкие вопросы на этот счет часто ставили их в тупик. Кто конкретно был истинным идеологом хорошо продуманной, дальновидной, стратегической идеи разрушения СССР посредством финансового тарана, мне неизвестно.
Однако нельзя не вспомнить о таких фактах. Особенно активную политическую карту борьбы с Центром разыгрывали Прибалтийские республики, Украина и Россия. При этом было хорошо видно, что они атакуют Центр скоординированно. Поскольку основная деятельность в этом направлении идет через новое радикальное политическое движение, назвавшее себя в Российской Федерации «Демократической Россией», а в других республиках принявшее обличье народных фронтов. Между тем печать не делала секрета из того, что на «ДемРоссию» очень активно работает солидная группа ученых, а конкретно — почти все отделение экономики Академии наук СССР, включая Аганбегяна, Шаталина, Петракова, Заславскую, Арбатова, других известных ученых и, конечно, самого активного из них — Богомолова. (…)
За каждым из этих ученых стояли крупные академические центры. И советники «ДемРоссии», вполне понятно, разрабатывали те задачи, которые перед ними ставили. Думаю, при выработке стратегии борьбы за российский суверенитет их компетентное мнение было учтено не в последнюю очередь. Острием этой стратегии и стало создание обособленной российской кредитно-финансовой системы. Множество фактов указывает на то, что в тот период политики наши не смогли бы самостоятельно нащупать это самое уязвимое место федерального государства, его главный нервный узел. Доморощенные политики всех рангов, как отмечалось выше, мыслили исключительно категориями власти, а не финансов. Безусловно, им умело подсказали, что надо делать в первую очередь.