Как убить рок-звезду
Шрифт:
Для меня это было как выбор между жизнью и смертью.
– Ну хотя бы скажи, что постараешься.
– Я постараюсь.
Я не поехала в аэропорт. Вместо этого все пять с половиной часов, пока Пол был в воздухе, я с интервалами в пятнадцать минут звонила в службу автоматической информации, чтобы убедиться, что все в порядке. Так же было, и когда он улетал.
Когда я услышала его топот на лестнице, я выскочила на площадку и перегнулась через перила. Через плечо у него болталась спортивная сумка, а лицо было усталым и странно бледным для человека, который провел почти
Не говоря ни слова, он схватил меня за руку, втащил в комнату и силой посадил на кровать. Сначала я подумала, что он злится, что я не встретила его в аэропорту, но он не казался обиженным. Просто очень сосредоточенным.
– Я тоже рада тебя видеть, – сказала я.
– Закрой глаза! – Он бросил на пол сумку и взял гитару.
– Это ты так здороваешься?
Он нагнулся ко мне, быстро поцеловал в щеку и стал настраивать гитару.
– Закрой глаза!
– Ты накурился?
– Не смеши. У меня для тебя сюрприз. Закрой свои, черт подери, глаза.
Я подчинилась.
– Хорошо. Теперь слушай. Так Полу Хадсону удалось осчастливить Клинта. И я не считаю, что продался, только потому… Ладно, слушай…
Он спел несколько нот, нашел правильную тональность и заиграл медленную, мелодичную и, боюсь произнести, очень радиоформатную мелодию.
Она дельфин и ключ от дома. Свеча под ветром в снегопад, Любовь и танец, столь знакомый, И Ангел – лишь на первый взгляд. Сплошным пятном расплылись ночи. Я до нее не ведал дней. Мне с каждой ночью одиноче. Хочу домой, обратно к ней. Хор, ураган и солнце, Даже когда собрался дождь идти. Она дороги не укажет, Но держит за руку в пути. Святая, девственница, шлюха… Все мне отдаст – прошу еще. Отринуть не хватает духа — Весь только ею поглощен.Это была самая коммерчески многообещающая песня Пола, которая к тому же укладывалась в четыре минуты. Но кроме того, она была романтичной, сексуальной и удивительно напоминала балладу.
– Это о тебе, – сказал он.
Эти слова вызвали во мне такую бурю эмоций, что на один короткий иррациональный момент мне захотелось, чтобы никто, кроме меня, никогда не услышал эту песню. Я больше не желала ни с кем делиться Полом. Я мечтала запереть его в этой комнате и держать в ней, как певчую птицу в клетке. Я хотела, чтобы он принадлежал только мне. И очень не хотела, чтобы всякие Винклы и будущие тупые и бесчувственные слушатели растаскивали на кусочки его талант и топтали его ногами.
Он отложил гитару и подсел ко мне.
– Это так прекрасно! – выдохнула я. – Как она называется?
– В первом варианте «Черт подери, сингл», но Клинт настаивает, чтобы я придумал другое название. Может, я назову ее твоим именем, чтобы приколоться.
Я спиной
Некоторые люди считают, что наверху для каждого из нас существует генплан, что свободная воля ничего не решает и что мы просто пешки в шахматной партии, которой развлекаются боги, сидя на белых пушистых облаках и осыпая немногих избранных своими милостями, а всех прочих – несчастьями.
Я точно знаю, что это не так. Что даже если мне и придет в голову винить Бога за поднесенное к виску ружье, я буду твердо помнить, что на курок нажимает все-таки мой собственный палец.
Все эти мысли пришли мне в голову после того, как Пол посмотрел в окно лимузина и сказал:
– Застрелите меня. Пожалуйста. Я прошу. Просто прикончите из жалости.
– Дайте мне пистолет, – проворчал Анджело.
– Болван, – сказала Квинни.
Вера швырнула ему в голову кусочком льда.
– Не будь педиком. Там будет интересно.
Мы направлялись на пикник по случаю Дня труда в загородный дом мистера Винкла в Ист-Хэмптоне. Винкл специально лично звонил Фельдману, чтобы подтвердить приглашение. Он даже прислал за нами лимузин. Хотя, по словам Пола, у Винкла это прозвучало не как приглашение, а скорее как производственное поручение, и он особенно подчеркнул, что будет присутствовать пресса.
– На самом деле это был приказ, – сказал Пол. – Ну кто так делает? Кто приказывает прийти на вечеринку?
Фельдман с ним не согласился. Он считал, что это очень важный знак внимания.
– Винкл делает на «Бананафиш» очень большую ставку, – добавил он.
– Мать моя женщина, – выдохнула Вера, когда мы подъехали к воротам, за которыми начиналась мощеная дорога, ведущая к величественному георгианскому зданию.
– Я умер и уже в аду, – сказал Пол.
Когда мы выходили из лимузина, Бёрк заметил, что это похоже на дорогу из желтого кирпича, ведущую в страну Оз.
– Да, – согласился Пол. – А Оз – это ад.
Пол ступил на газон и с отвращением обернулся вокруг.
– Это, черт подери, какой-то фестиваль дикарей и язычников.
На вечеринке было не менее трехсот гостей и среди них действительно много знаменитых «дикарей и язычников», которых я сразу узнала, а кроме них – «обычная хэмптоновская тусовка», как выразилась Вера, – типичные игроки в поло и их болельщики.
– Здесь несколько придурков, которые появлялись на всех наших мероприятиях, – сказала Вера имея в виду свою предыдущую работу в благотворительном фонде. Она заметила женщину в бриллиантах, прячущую вилки в свою маленькую сумочку. – Видела? У них куча денег, а они еще воруют. Винклу надо обыскивать сумки на выходе.
Участок был огромным. На нем были теннисный корт, патио, а рядом – большой белый шатер, под которым стояли столы с закусками. На газоне – масса круглых столов с хрустящими скатертями и цветочными композициями из пышных фиолетовых цветов. Все вместе было больше похоже на прием по случаю свадьбы светской дебютантки, чем на празднование Дня труда.
Несмотря на множество баров, расположенных на всех стратегических точках газона, между гостями бегали еще и бойкие официантки, принимая заказы у всех вновь пришедших.