Как укротить леди
Шрифт:
На ней было платье ее любимого темно-розового цвета, фасон которого больше подошел бы ее дочерям, чем женщине, чей возраст перешагнул за сорок. Тяжелые белокурые волосы, перевитые ниткой жемчуга, были забраны высоко вверх, серьги с крупными бриллиантами покачивались в такт ее легкой и игривой походке, на шее красовалось массивное ожерелье из золота с вкрапленными в него мелкими бриллиантами. Искусно наложенные румяна и пудра были заметны только острому глазу Николь, которая видела свою мать всего один раз до того, как с помощью каких-то
«Интересно, она из кокетства так обильно пользуется духами или желает сильным ароматом замаскировать отчаяние и тревогу?» – подумала Николь, заметив их в ярко-голубых глазах матери.
Этой женщине не следовало быть ее матерью, она никогда и не была ей настоящей матерью! Одно страстное желание – быть любимой, одна пугающая мысль – не оказаться одной, без любви и внимания, – вот единственное, что ее волновало. Женщина, которая не могла существовать без опоры на мужчину, не представляла себе жизни без его обожания, вызывала у Николь презрение с оттенком жалости.
– А, вот и вы, дорогие мои! – воскликнула леди Дотри, останавливаясь слишком близко к Николь, чего та не выносила. – И вам не стыдно! Мне приходится ехать в театр, чтобы увидеть своих дочерей! – Она обратилась к лорду Фрейни: – Вы знаете, сын предоставил в мое распоряжение прелестный дом на Гросвенор-сквер, буквально рядом со своим домом, но я могу прозябать в полном одиночестве на протяжении месяцев, даже не надеясь, что мои дочери потрудятся дойти до соседнего дома, чтобы навестить свою любящую maman!
Maman? Не мама, не мать, a maman? Николь была уверена, что, хотя мать больше уже не может держать дочерей в детской, а ее сын – герцог – давно достиг совершеннолетия, она стремится каждого из них использовать в своих целях. Хелен Дотри – любящая и заботливая мама. Просто смешно!
– Тысячу извинений, maman, – сказала Николь, присев в реверансе перед лордом Фрейни. – Я не думала, что вы стали такой дряхлой и немощной, что не способны дойти до соседнего дома, чтобы навестить ваших дочерей.
– Николь, не надо! – испуганно прошептала Лидия.
– О, не волнуйся, Лидия, – уверенно отозвалась она. – Мама понимает, что я просто шучу. Не так ли, maman? Теперь вам остается лишь поведать своему спутнику, каких змей вы пригрели у себя на груди. Эта часть мне всегда особенно нравится.
– Признаюсь, Найгл, я была недостаточно строгой воспитательницей. – Леди Дотри театрально вздохнула. – Но она неотразима, вы не находите?
– Да… гмм… Да… Добрый вечер, леди Дотри, – поспешил заполнить возникшую паузу Лукас, тогда как та метнула на Николь злобный взгляд. – Лорд Фрейни, позвольте мне представить вам дочерей леди Дотри – леди Николь и леди Лидию. Лорда Ялдинга вы, конечно, помните.
Николь подавила вспышку гнева, вызванную встречей с матерью, и еще раз быстро присела:
– Рады познакомиться, милорд. Кажется, я уже
Серые глаза джентльмена стали холодными.
– Да, это моя племянница. Я бы вас познакомил, но, к сожалению, завтра утром она уезжает в деревню. Хелен, кажется, до конца антракта вы хотели заглянуть в ложу миссис Драммонд-Баррел?
– Да, дорогой Найгл. – Она подмигнула дочерям. – Откровенно говоря, ему не терпится побыть со мной наедине. О, несносный! – Она шутливо хлопнула по его руке своим веером.
Коротко кивнув молодым людям, лорд Фрейни увел свою даму, за которой тянулся шлейф столь крепких духов, что Николь начала подчеркнуто быстро обмахиваться веером.
– Ну, в чем тут дело? – обратилась она к Лукасу. Она посмотрела на него так, как будто обрадовалась бы, если бы ему нож вонзили в спину!
– Это моя вина, Лукас, – смущенно признался Флетчер. – Я сказал, что та девушка – его племянница. Больше мне в голову ничего не пришло.
– А, так она ему вовсе не племянница? – спросила Лидия, глядя вслед своей матери, которая что-то быстро говорила лорду Фрейни с таким негодованием, что ее высокая прическа грозила рассыпаться. – Куда это они? – удивилась она.
Николь обернулась посмотреть. Зрители уже расходились по своим местам, в фойе стало пусто, и она увидела, что интересующая их пара миновала последнюю ложу, затем быстро свернула в маленький коридор, уже знакомый Николь.
Она бросила быстрый взгляд на Лукаса, который усиленно потирал лоб, скрывая от нее лицо.
– Лидия, вернемся на свои места, – подавив отвращение, предложила Николь. – А то я все время отвлекалась и почти не видела представление.
– И кто же в этом виноват? – с неожиданным возмущением осведомилась Лидия, приняла руку Флетчера и вместе с ним направилась в ложу.
– Если она ему не племянница, – тихо сказала Николь Лукасу, когда они шли следом за первой парой, – то приходится предположить, что она его…
– Да, разумеется, любовница, – подтвердил Лукас, усаживаясь в соседнее с ней кресло. – И прежде чем вы спросите, сразу скажу, что права этой молодой леди узурпированы… гм… вашей матушкой. О чем, кстати, вы не можете знать, поскольку понятия не имеете ни о той лестнице, ни о комнате между этажами. Договорились?
– Это вы договорились, – брезгливо отрезала Николь. – А меня просто тошнит! Она не успокоится, пока он на ней не женится. Все ее ухажеры женятся на ней. А потом умирают. Раф говорит, что они сами этого хотят… то есть умереть, а не жениться на ней.
– Ваша мать – настоящая красавица. Я вижу в ней больше сходства с вашей сестрой, чем с вами, но, возможно, вы похожи на нее в других отношениях.
Николь метнула на него убийственный взгляд:
– Вы сказали это нарочно, чтобы рассердить меня!