Как уморительны в России мусора, или Fucking хорошоу!
Шрифт:
Коллеги из линейного отдела отчего-то не выразили восхищения происшедшим и посоветовали операм больше не хулиганить…
Ехали весело.
Вагон мотало на изгибах путей, а вместе с ним и хохочущих от собственной дури ментов. На стенке вагона глазастый Ларин заметил рекламный плакат издательства «Фагот-пресс», извещавший о том, что книги про «Народного Целителя», оказывается, написаны автором бестселлера «Белый какаду» неким Дмитрием Вересковым, а отнюдь не Чушковым и Беркасовым, как сообщалось ранее, и это добавило оперативникам веселья. Рядом с плакатом чья-то хулиганистая рука приписала розовым фломастером
Под крики солидарных с неизвестным приписчиком оперов «Дамский — козел!» и «Вазисубаныча — на удобрения!» поезд прибыл на конечную станцию «Рыбацкое», где Дукалису и Ларину делать было абсолютно нечего.
Когда двери открылись и автоинформатор объявил название станции, из вагона пулей вылетели немногочисленные пассажиры. У Анатолия тем временем родилась блестящая идея захватить состав и силой принудить машиниста довезти оперов до «Горьковской», рядом с которой те проживали.
Однако подземный водила оказался умен и проворен, и смылся еще до того, как бравые правоохранители ворвались в его кабинку.
— Глаза! Глаза! — визг Чукова оторвал Соловца от составления на обороте листа протокола осмотра места происшествия квартального отчета по итогам работы отдела. Процент раскрываемости в отчете составлял сто сорок с хвостиком процентов.
Майор пулей выскочил на мороз.
Вокруг урны, шатаясь, бродил дознаватель и безостановочно орал.
— Заткнись! — рявкнул начальник ОУРа. — И объясни, что случилось!
— Я ничего не вижу! — прорыдал Чуков, безуспешно пытаясь протереть слезящиеся глаза.
— Пил?
— Пил!
— Что пил?
— Самого-о-он! — дознаватель запрокинул голову назад и взвыл.
— Где? — в голову Соловцу пришла ужасная догадка.
— В авто-о-обусе! Там стакан полный стоя-я-ял! — Чуков не удержал равновесие и упал навзничь.
Майор стукнул кулаком по жестяному борту пункта временной дислокации:
— Это ж для других дел приготовлено было…
— Я не зна-а-ал! — дознаватель захлебнулся слезами. — Я потом канистру наше-е-ел и другой стакан нали-и-ил!
— Спиногрызенко, Коган! — Соловец подозвал двух пэпээсников, с опаской взирающих на бьющегося в истерике Чукова. — Берите этого кадра, грузите в машину и в больницу. Скажете там, что метиловым спиртом траванулся… Всё, выполнять!
— Он брыкаться будет, — сказал предусмотрительный Коган.
— Ну, так успокойте, — приказал начальник ОУРа и полез обратно в тепло автобуса.
Пэпээсники молча вытащили дубинки и начали медленно приближаться к рыдающему Чукову.
ГЛАВА 7
СЛУЖИТЬ И ЗАЩИЩАТЬ [68]
Андрей подгреб к круглосуточному ларьку, заметил двух оперов из РУВД соседнего района, о чем-то вяло споривших, сидя на соседней скамейки, сунул в окошечко пару мятых червонцев и громко сказал:
— Добрый вечер, девушка! «Балтику» семерочку, будь добра…
— Вот, — один из коллег Ларина заметно оживился и пихнул приятеля в бок. — Я же говорил — вечер!!!
«Девушка» лет пятидесяти бухнула на прилавок бутылку пива и бросила несколько
68
To serve and to protect — «служить и защищать», лозунг полиции США (англ.).
Капитан вернулся к Дукалису, который столкнулся с деревом и теперь орал на растение за то, что оно не уступило ему дорогу.
Старший лейтенант разошелся не на шутку, так как толкнувший его «прохожий» не только не извинился и не попытался загладить вину перед стражем Закона, но и нахально продолжал торчать на пути Дукалиса, перегораживая тому дорогу к дому.
— Всё! Чтоб я тебя тут больше не видел, понял?! — Анатолий вопил на всю улицу, брызгал слюной и размахивал кулаками в десяти сантиметрах от ствола. — Короче, еще раз увижу — кранты! — оперуполномоченный вытащил пистолет и передернул затвор. — Ты понял?! Не понял?! Ах, не понял?! А, ну, лежать!!! Что-о-о?! Сопротивление при исполнении?! — Дукалис вскинул дрожащую руку с «макаровым». — Я контуженный! Стрелять буду!!!
Дерево опять промолчало.
— Считаю до трех! Раз!… Два!… Два с половиной!… Три!
Дерево не испугалось.
Анатолий зажмурился, как это делает процентов девяносто «людей в сером», нажимая на курок, и выстрелил.
Пуля содрала кусок коры, просвистела над головой предусмотрительно упавшего и закрывшего руками голову Ларина, пробила деревянную стенку ларька и маленькой горячей осой впилась в ягодичную мышцу торговки.
Улицу огласил рев подстреленного бегемота.
Внутри ларька загрохотало и зазвенело, когда пятипудовую дебелую продавщицу бросило грудью на полки с упаковками пива «Хольстен». Ларечница взяла на две октавы выше, развернулась, выбила дверь наружу и на четвереньках понеслась прочь, почти опережая звук собственного визга.
Ларин подхватил упавшего от отдачи Дукалиса и потащил того в арку проходного двора.
Опера из соседнего РУВД метнулись к раскрытой двери ларька, манившего их батареями оставшихся без присмотра заветных бутылочек…
В половину первого ночи Соловец пожал руку Чердынцеву, пожелал спокойного дежурства и убыл домой, пообещав явиться к восьми утра.
Народ разбрелся кто куда.
Удодов ушел в подвал соседнего дома к знакомому самогонщику, Геков почапал за пивом, Казанова отправился на поиски сексуальных приключений и нашел-таки их, завернув в маленький элитарный гей-клуб, Мусоргский вообще уехал в Псков, забравшись в кузов остановившегося у райуправления транзитного грузовика и заснув там на груде стекловаты…
Очнувшийся полковник из Главка тоже покинул временное пристанище сотрудников Выборгского РУВД.
По пути домой пьяного полковника аккуратно тюкнули по темечку два бомжа, раздели до трусов, однако проявили сострадание и не оставили замерзать в снегу. А отнесли в ближайший подъезд, прислонили к двери на первом этаже, вставили в звонок спичку, чтобы тот работал без перерыва, и убежали.
Спустя пять минут непрерывных трелей дверь распахнулась, и тело в широких, как душа россиянца, и розовых, как обещания кандидатов в Президенты, сатиновых трусах до колена ничком упало в прихожую двенадцатикомнатной коммуналки.