Как уничтожили «Торпедо». История предательства
Шрифт:
Иванов и Шустиков, Шустиков и Иванов. Тут не просто переплетение торпедовских фамилий. Для одного – Валентина Козьмича – это, как мне кажется, мостик в его прошлое, в славную молодость, когда он, совсем юный, играл с отцом Сергея. А когда, став главным, с тренерской скамейки кричал: «Шустиков, Шустиков», – думаю, невольно мысленно снова оказывался в той команде 1960-х. Но кто же такой Иванов для Сергея Шустикова?
– В принципе, – Сергей немного задумался, как бы что-то вспоминая или собираясь с мыслями, – сейчас я понял, что его роль в моей спортивной биографии и в самом деле велика. Он очень четко
Синдром Эффенберга
Года два назад, после одного из домашних матчей, Шустиков был оштрафован клубом на приличную сумму. Поводом к сему послужил эпизод, случившийся в той игре. Сергей был заменен и шел в раздевалку. И вдруг неожиданно (по крайней мере, так показалось многим) остановившись, показал в сторону одной из трибун неприличный жест – нечто похожее на то, что продемонстрировал нам в свое время полузащитник сборной Германии Штефан Эффенберг. После окончания того матча Сергей долго ходил под трибунами и, казалось, кого-то высматривал. Когда же он наконец потерял надежду найти того, кого искал, и успокоился, я подошел к нему и заговорил:
– Послушай, это, конечно, не мое дело, но кого ты ищешь?
– А, это ты. Да вот, зрителя тут одного хотел найти.
– Того, которому ты показал поднятый средний палец?
– Ну, во-первых, я не так показал, а во-вторых… Я понимаю, что не прав, не надо было никому ничего показывать. Но рассуди сам. Эту группу людей я давно уже приметил. Располагаются они, как правило, на трибуне слева. И еще во время разминки начинают выкрикивать: «Поди, опохмелись» или «Подымайся сюда, стакан налью». Вот это-то меня больше всего и возмущает. Ведь не футбол они приходят смотреть, а сплетничать и оскорблять игроков. А сегодня, ты же видел, игра у меня не пошла. Бывает такое. Иду заменяться, а в душе зло разгорается – на себя, на то, что меняют. И вдруг мне в голову что-то попало. Посмотрел вокруг и увидел пробку от шампанского. И так мне стало обидно, что не выдержал и ответил вот таким жестом.
Я не раз замечал: вроде бы серьезно готовишься к матчу, режимишь, вес поддерживаешь. А через 15 минут после стартового свистка понимаешь, что не можешь играть – не выходит ничего, все из рук валится. Эти же горе-болельщики уверены, что у тебя всегда все должно получаться. А раз не получается, значит, думают они, накануне ты «поддал» как следует. Больше их фантазии ни на что не хватает. А может, у меня в личной жизни нелады? Может, мне жить в этот момент тошно? Этого они понять никак не могут. Или не желают. Ты-то как думаешь?
Тогда я ничего прямо не ответил – лишь пробормотал что-то вроде «Не расстраивайся, все образуется». А сейчас жалею. Жалею о том, что не поддержал его в тот момент душевной открытости. На прощанье же лишь шутливо, дабы разрядить обстановку, спросил его: «Так зачем ты этого зрителя-то искал? Морду, что ли, хотел набить?»
– Да нет, ты что. Просто в глаза ему хотел посмотреть.
И я бы тоже очень хотел посмотреть в глаза таким зрителям. Просто посмотреть, и все.
Вы кто? Боксеры?
После домашнего матча с «КамАЗом», в котором гости играли на редкость грубо, торпедовцы долго не выходили из раздевалки. А когда наконец появились, я спросил у Шустикова: «Что, раны зализывали?»
– А то, думаешь, нет. Слушай, не пойму я все-таки эту команду. Помнишь, в прошлом году мы с ними в Набережных Челнах играли?
– Это когда какие-то молодчики Валентину Козьмичу расправой угрожали?
– Вот-вот. Но это бы ладно. В том смысле, что те, как ты выразился, молодчики, похоже, своим прямым делом занимались. Но вот то, что на поле происходило, я до сих пор понять не могу. Соперники не столько за мячом бегали, сколько за нами, – шли не на мяч, а на игрока. Наконец, я не выдержал и спросил одного из них: «Ребята, вы чего делаете-то?» А он мне в ответ: «Молчи. А если еще будешь выступать, мы вам всем морды набьем». Я тогда опешил: «Пацаны, а вы кто – футболисты или боксеры? Если боксеры, то давайте, набейте нам морду, и мы закончим играть в футбол. Что ж мы здесь, спрашивается, мучаемся?»
– И что дальше?
– Ты знаешь, кажется, дошло. Не до всех, но дошло. Чуть-чуть помягче стали играть, но все равно грубовато.
Отец и сын
Отец Сергея Шустикова – Виктор Михайлович – личность в нашем футболе известная. Заслуженный мастер спорта, двукратный чемпион СССР, выступавший в «Торпедо» более 10 лет и проведший 427 матчей, неоднократно привлекался в сборную СССР. Шустиков-старший, я в этом твердо убежден, был и остается совестью торпедовской команды, ее нравственным обликом.
Поэтому в наших с Сергеем разговорах я не раз спрашивал его об отце. И он рассказывал – всегда охотно, ибо (это чувствовалось в каждом слове) бесконечно уважает и ценит его.
– Батек у меня красавец, – так начинал каждый свой рассказ Шустиков-младший. – Он все мои матчи смотрел, начиная с детских еще. Даже когда я во дворе играл. И потом, когда вместе возвращались домой, так тихо, ненавязчиво вдруг говорил: «А знаешь, Серега, вот в том эпизоде, помнишь, у углового флажка, надо было не так сыграть, а вот эдак». Потом, обдумывая те подсказки, я неизменно убеждался в его правоте.
– А о своей команде 1960-х он часто рассказывал?
– Редко. Он вообще не любит рассказывать – скромный он у меня, батек. Или вот иногда смотрим с ним вместе футбол по телику – еврокубки, к примеру. Он сидит-сидит, потом вдруг говорит: «Э-эх, защитник-то как сыграл. Разве так играют? Вот мы раньше…» – «Как?» – спрашиваю. «Ну как, как, – отвечает. – Нормально играли. Здорово играли». И все, опять замолчит. Вот и понимай, как они здорово играли.