Как в лучших домах… или Десять негритят, да на новый лад
Шрифт:
Через восемь дней после известия о кончине моего свекра, когда я уже собралась и вышла к машине и ожидающему меня в ней Воронцову, у меня зазвонил телефон. Это был Славик.
– Алло! – ответила я, готовясь к долгому и нудному разговору, заранее предполагая о чем пойдет речь. " Как ему, бедному плохо без меня, что он потерял отца и ему требуется моя поддержка, как он любит и всегда любил меня и только лишь меня и всё в таком духе"– пронеслось у меня в голове.
– Привет, – поприветствовал меня он.
– Привет- привет, – быстро ответила ему я.
– Завтра девять дней со дня смерти отца, – начал он, – Завтра же,
– А я- то тут каким боком?
– с нетерпением перебила его я, решив тем самым приблизить окончание бессмысленного, по- моему мнению, разговора.
– Мне вчера звонил поверенный отца. Ты его знаешь, он был другом отца. Селезнев Викентий Евгеньевич…
– А- а- а! Как- же, помню- помню…Тот маленький, похожий на мопса мужчинка, с кудрявой шевелюрой, как у пуделя, – вспомнила я человека, про которого говорил Славик.
– Да- да- да. Так вот, – продолжал мой бывший супруг, – Он сказал, что твоё присутствие, на оглашении, обязательно.
– Я? Моё? – удивилась я, садясь в машину и глядя на улыбающуюся физиономию своего помощника, добавила, – Зачем?
– Не знаю. – ответил Славик, – Я тебе передал его просьбу. Но думаю, что отец и тебя упомянул в завещании, – озвучил он свою догадку.
– Ты знаешь, зная твоего, ныне покойного батюшку, ничему не приходится удивляться. Не обижайся, – добавила я, – От него можно было всего ожидать.
– Да, ты, как всегда, права…
" Во- во- во! Сейчас начнется старая песню. Я всегда была права, а он меня не ценил, но теперь он одумался и если я к нему вернусь, всё будет по -другому…бла…бла…бла…" – подумала я и про себя добавила- " Знаем, слышали…но, поздно уже. Поезд ушел."
– Наташенька, дорогая. Знаешь…– начал было Святослав, но я перебила его:
– Знаю! Все знаю, что ты сейчас мне скажешь. Давай заканчивать разговор. Мне на работу пора.
– Хорошо, дорогая. Как скажешь… – промямлил он.
– Ок. К скольки мне подъехать? – переменила я тему разговора.
–Ну, поминки начнутся в два часа дня, – сориентировал он меня, – Вот, к двум и подъезжай.
– Ой, нет. Я не собираюсь долго находится в вашем родовом гнезде, среди змей и прочих рептилий, с твоими сестрами и братьями. Я приеду, – я сделала паузу, подсчитывая сколько может длится поедание пирогов и киселя, – Ну, я думаю, к четырем часам, будет нормально. – и добавила, – Думается мне, что ничего такого ценного Федор Гаврилович мне завещать не мог, а возможно, что вообще, это какая-нибудь злая шутка в стиле причуд твоего отца.
– Да, хорошо. Давай к четырем. И нотариус сказал, что подъедет в районе четырех- пяти часов. – согласился со мной Славик и отключился.
Я уже говорила о суровости характера Федора Гавриловича, о его жесткости, порой доходящей до жестокости. Так вот, помню случай был, когда мой бывший свекор, вечером возвращаясь с ежедневного визита к нам, увидел Фоку, местного алкаша, лежащего у ворот соседнего с нашим дома. Так он не придумал ничего лучше, как раздеть догола этого бедолагу и его же одеждой, брюками и рубашкой, привязать его к забору. Представьте шок и изумление женщин, которые в шесть часов утра погнали коров на выпас в табун. Сидит Фока у ворот, наших соседей Звягенцивых, совершенно голый, с раскинутыми в стороны ногами и утренней эрекцией между ними, голова запрокинута назад, глаза закрыты, а рот открыт. Вот потеха
А как перестрелял, почти всех голубей у Василия Романовича… Василий Романович пенсионер, на старости лет решил заняться разведением голубей. Построил у себя в огороде голубятню, закупил породистых голубей, со временем к ним примкнули и дикие, жившие в старой церкви, голуби. И всё бы ничего, но эти птахи, почему- то, облюбовали для себя три березы, растущие перед домом Федора Гавриловича, и постоянно сидели на них. Чем уж они помешали моему бывшему свекру, я не знаю, но что он стал делать: он обильно насыпал зерна у себя на скотном дворе, будто бы для своих курей, выходил на улицу, гуканьем и улюлюканьем сгонял голубей с деревьев, от чего птички разлетались в разные стороны. Потом какой-нибудь голубок, завидя рассыпанное на земле зерно, приземлялся во дворе Федора Гавриловича, а остальные приземлялись к нему. Далее, этот старый живодер, заходил в дом, брал свою " воздушку", пневматическую винтовку, и начинал отстрел бедных, ни в чем не повинных птичек. Затем, он собирал убитых им птиц мира, нанизывал на проволоку, нёс к дому Василия Романовича и вешал свои трофеи на забор. Когда же хозяин голубятни попытался с ним разобраться, этот изувер пригрозил ему судом. Якобы, его голуби исцарапали ему всю крышу своими коготками, отчего она ржаветь стала и засрали ему весь палисадник. И всё. Что тут скажешь…
А когда его двортерьер, по кличке Демон, передушил всех гусей Полины Моисеевны… Как уж они к нему во двор попали, я не знаю, но факт остаётся фактом, этот пес, оправдывающий свою кличку, перебил весь гусиный выводок. И, даже тогда, Федор Гаврилович пошел ругаться с хозяйкой, понесший ущерб, крича при этом на всю деревню, что мол, его собака не виновата, это гусей надо было привязывать. Он, итак, видите ли, живет на отшибе, далеко от всех, но и тут ему покоя не дают.
Вспоминая все это, я подумала, что ничего хорошего не выйдет, из того, что Федор Гаврилович, мой бывший свекор, ныне покойный, упомянул меня в своем завещании.
– Зачем он, опять тебя беспокоит? – спросил меня Воронцов.
– Да так, – неопределенно ответила я.
– А всё- таки? – настаивал Никита и лукаво посмотрел на меня своими зелеными глазами.
– Да покойный свекор учудил, даже после смерти покоя от него нет. Он упомянул меня в своем завещании, – и я пересказала своему помощнику суть разговора со своим бывшим мужем.
– И? – спросил Никита, продолжая смотреть на меня.
– И ничего. За дорогой лучше следи, – осекла я его и добавила, сменив гнев на милость, – Не думаю, что это, что-нибудь серьезное.
– Поедешь? – порой такая лаконичная и односложная манера разговора моего помощника, бесила меня.
– Скорее всего, да, – ответила ему я и тут же, тоном, не терпящим возражений, добавила, – И ты поедешь со мной!
– Как скажите, Наталья Александровна, – перейдя на официальный тон, сказал Никита и тут же добавил, зная, что это меня бесит, – Ты, ведь у нас босс! – а глаза его по- прежнему лукаво улыбались.
"Да, – подумала я, – ничего здесь не изменилось со времен моего последнего визита сюда. Вернее, отсюда. Когда я, спешно, собрав свой не хитрый скарб, ночью, сматывалась отсюда."