Как в Роуд-муви

В квартире двадцать семь жила Летиция со своим мужем, любящий компьютерные игры в которых он пропадал после работы. У них двое детей – близнецы. Двое сорванцов каждый вечер играли в игру кто кого перекричит. За стенами квартиры из-за этого доносились звуки грохочущей мебели. Пока муж абстрагировался от всего, Летиция будто брала свои цветы жизни и швыряла в первый попавшийся предмет. За пределами ее территории – квартиры. Если вы встретили ее на улице или магазине, может показаться, что она очень сдержанный, тихий человек. Джереон знал правду.

В квартире двадцать девять

В квартире двадцать восемь проживал двадцати трех летний Джереон. Он не часто выходил на улицу, в основном выход для него требовался для похода на работу или магазин. В однокомнатной квартире из ценного был ноутбук на котором он писал текст.

Парень жил скромно, много ему и не надо. В выходной он обычно вставал к обеду. Пил кофе на балконе, выкуривал сигарету или две – каждый раз думая пора бы уже бросить эту пагубную привычку. До дела эта мысль не доходила.

После этого он садился за стол, включал ноутбук и под музыку пытался придумать идею для книги. Ничего не выходило, если на экране появлялись слова, через пару минут он их стирал. Выпивая вторую или третью кружку с кофе бросал все попытки. Выйдя на балкон, закурив наблюдал за прохожими, проезжающими машинами. Ничего лучше он не придумывал, как просто лечь в кровать включить что-нибудь на телефоне и проваляться так остаток дня.

Дни летели впустую, все больше страх подойти к столу и начать писать. Каждый раз придумывал себе дела или нырял в лень и деградацию. Выпустив на литературном сайте единственный сборник рассказов, как он и предполагал никому не будет нужен. Сплошная скорбь, жалость к самому себе из-за чего еще больше себя ненавидел и призирал. Так проходили выходные Джереона.

Будильник прозвенел в шесть тридцать утра. Рука Джереона лениво потянулась его выключить. Открыв глаза он потянулся, встал с кровати. Его ноги скользнули в армейские тапки. Умывшись, одевшись, взял кружку с кофе и вышел на балкон. Потягивая кофе с сигаретой настраивался на рабочий день.

В автобусе полно людей, кто-то ругался с водителем, кто уставился в свой телефон листая новостную ленту в социальных сетях. Джереон слушал музыку и смотрел в окно. Зеваки шли быстрым шагом, всех окутывает лихорадка – вот бы не опоздать. Работает Джереон на складе – разнорабочий. Его это не совсем устраивало, многие в его возрасте, как он считал, нашли себя в жизни и куда успешней.

Расклеивая стикеры на коробки с товаром, к нему подошел его коллега Хартман. Высокий, широк в плечах, лет тридцати шести. Хартман тих по натуре, но не раз слышали как он мог сказать жесткое словцо если ему что-то не нравилось. В свободное время он рисовал картины или портреты. Вторая его работа – гравировка на памятник. Джереон не часто с ним разговаривал, не по тому, что ему было не интересно, а из-за того, что чувствовал как его извилины не дотягивают до такого начитанного человека. Хартман бывало употреблял слова непонятные для Джереона, или он отсылался на историю либо книгу о которой не знал парень. Джереону в такой момент становилось неловко от этого, и чуть стыдно. Хартман говорил: – Какие твои годы, все впереди.

Они продолжали клеить стикеры на коробки, Джереон все таки решился начать разговор.

– Хартман, можно задать тебе вопрос?

– Конечно можно.

– Вот ты чувствуешь, что есть желание рисовать, и вот садишься за дело как твоя голова просто в ужасе. Ты резко не хочешь ничего делать, или начинаешь оттягивать время, занимаешь себя другими делами лишь бы не садиться за работу. Бывает такое?

– Постоянно.

– И как ты с этим справляешься?

– Через силу. А что, мучают творческие терзания?

– Да, не знаю как побороть страх перед белым листом.

– Только через силу, по другому никак.

Джереон старался вдохновить себя читая биографии писателей или режиссеров, смотрел много о них видео в интернете. Это его подзаряжало, но не хватало для начала деятельности. Он собрал рассказы написанные им за годы студенчества, выпустил сборник на сайте. Приток был только от родственников и друзей в первый месяц. Последующие, все по нулям, ни одного читателя. Он старался не упасть, но чувствовал как все ближе к земле.

– А ты напиши о работниках склада, тут много колоритных персонажей, – предложил Хартман.

Джереон об этом задумался, и идея не такая уж и плохая, из этого могла выйти комедия. Все быстро затухло, как и зажглось. Белые листы так и оставались белыми.

Джереона разбудило сообщение на телефоне. Перечислили зарплату как раз в выходной день. Это означало, утро началось не плохо. Детей Летиции не было слышно, обычно будили они своими криками. Джереон умылся, привел себя в порядок. Сегодня решил позавтракать в кафе, оно находилось на первом этаже, в доме котором он жил.

Заведение называлось – Пицца от трех друзей. Оно небольшое, это не мешало комфортно проводить время. В будние дни, люди заходили на обед, а в выходные часто все занято почти весь день. Джереону повезло, что его график работы два на два, и сегодня четверг.

Он сел за столик у окна, взял меню будто уже не выучил его.

– Ничего нового, все тоже меню, – сказал женский голос.

Джереон отвлекся и поднял глаза. Голос принадлежал одной из причин по которой он любил это местечко. Девушка с рыжими волосами, по возрасту она уступала – ей недавно исполнилось двадцать. Джереон громко сглотнул, не заметил этого, а вот она все прекрасно услышала. Сдержала улыбку продолжая стоять и ждать, что он ей скажет.

– Мне кофе и яичницу с беконом и сладким перцем, – Джереон отдал меню девушке.

Ее руки грациозно ухватились, он засмотрелся на ее пальцы. Девушке стало неловко, она завела руки за спину.

– Может сегодня возьмете пиццу? Все таки это пиццерия, и она у нас очень даже вкусная.

– Нет, спасибо. Этого хватит.

Девушка вновь улыбнулась и ушла. Джереон достал книгу, быстро увлекся ей ничего не замечая. Слова несли через страницы, одна за другой. В очередной раз начал чувствовать зависть к тому, кто это написал. Джереону ни раз говорили, что у него хорошо получается, у него талант. Учителя литературы в школе, техникуме, благосклонно принимали его сочинения. Говорили – очень хорошо, не забрасывай писать. С каждым годом, он все больше хотел перестать. Надежда тащила его вперед. Иногда он относился к ней как к заразе которая не может его покинуть. Болезнь умирающая с пациентом.