Как влюбиться в дракона

Ручей Наталья

— Смешнее?

— Нет, что ты? Я бы такое себе не позволил.

— Моложе?

— Меня не поймаешь. Я знаю, что люди мало живут, и твой возраст там считается ого-го каким, но выглядишь ты хорошо.

— И как же тогда я стала выглядеть с цветком в волосах? Если и без того все было хорошо?

— Ну… счастливей и беззаботней. А то все дела у тебя, дела, — коврик вздохнул. — Когда мы посидим по-домашнему? Поболтаем о пустяках? Помолчим ни о чем? Эх…

— Ты снова отвлекся, — погладив душку-коврик, напомнила я.

— А? Ну да. Так

вот, тот, кому угрожает опасность, какой-то маленький и беззащитный. Я его не видел, только поймал его ощущения. И он как-то уж сильно привязан к тебе, будто не ожидал ничего, не надеялся, а тут благо… счастье… А его за это возненавидели и извести хотят. Никого такого доброго и слабого случайно не знаешь? В нашем мире, если что, твой я не чувствую.

Когда я поняла, кого дух имеет в виду, у меня в буквальном смысле опустились руки, и я едва успела подхватить коврик.

— Так что, значит, знаешь? — встрепенулся дух.

— Знаю.

В памяти мгновенно всплыл образ самого маленького падальщика, которому я вчера помогла, и такая злость вдруг накрыла, что я дышать не могла. И говорить какое-то время тоже. Обернулась к Харди, посмотрела на него, прося о помощи, и он тут же подошел, не дослушав мага.

— Что? — заглянул в глаза.

Пока пыталась справиться с эмоциями, коврик быстро пересказал мужчине все, что говорил мне.

— Вчерашний маленький падальщик, — догадался Харди. — Он здесь?

— Откуда я знаю? Я же его не видел? — Растерялся коврик, потом подумал и добавил. — Но по ощущениям, как бы недалеко, и вроде бы он даже пытался позвать на помощь, глядя на скалы, но потом подумал, что все равно никому не нужен и никто не поможет, поэтому…

Кивнув, Харди отошел на пару метров, обернулся в драконью сущность, и, дождавшись, когда я взберусь, взлетел. Сзади послышалось удивленное бормотание мага, который не ожидал от ленивых драконов такого рвения к работе, но мы не обратили на него внимания.

Ветер поначалу ударил в лицо, но потом я перестала его ощущать — видимо, стараниями дракона, а жаль. Может быть, ветер помог бы мне немного остыть, а так я чувствовала, что с каждой секундой распаляюсь все больше, и что это будит, тревожит нечто необъятное и доселе мирно спящее внутри меня.

Закрыв глаза, прислушалась к своим ощущениям и поняла, что это сила Кудельницы, и что бояться нечего. Мне — нечего, а вот другим…

Сила свернулась колючим клубком и приготовилась ждать, я попыталась успокоиться, унять дыхание и ускоренное сердцебиение, и мне вполне это удалось. Я спокойно сошла с дракона, обвела две большие горы вонючих падальщиков, которые заверещали, что долго же им пришлось ждать, и вообще, уже скоро закат, спокойно обошла их и, ведомая силой, подошла к сухой веточке, переломленной надвое.

Маленький падальщик… Тот, который боялся, что опоздал и уже не надеялся когда-нибудь стать красивым… Вчера я радовалась вместе с ним, увидев, как коричневое тельце позеленело и обросло цветами — сиреневыми с золотым. Я была уверена,

что у него начнется новая, счастливая жизнь. А теперь он снова был темно-коричневого цвета, сильно ободранный и без единого цветка. Да, я знала, что падальщики не дышат, но опустившись на колени, взяла его в руки и попыталась услышать дыхание. А его не было. Конечно, не было. В моих руках была просто сломленная сухая ветвь.

От злости и бессилия на глазах выступили слезы, но я заморгала, прогоняя их. Обернулась к падальщикам, которые все еще верещали, что я так много уделяю внимания тем, кому оно уже не нужно. И весь мой контроль полетел к черту.

— Кто это сделал?

Падальщики на секунду умолкли, а потом продолжили голосить, что я трачу время на ерунду, а скоро стемнеет и я уйду спать, а им что, и дальше оставаться такими?!

Меня охватила такая сильная злость, что я задрожала, и с благодарностью откинулась на грудь Харди, когда он обнял меня, а коврик отобрал и доверил подлетевшему брату. Коврик, видимо, был под впечатлением не меньше, чем я, потому что даже не возмутился и не попросил, чтобы с ним обращались бережно и нежно. Тихонько пережил переезд.

— Кто это сделал?! — я обвела взглядом падальщиков, но те и не думали ответить или угомониться. Все так же ворчали, что я должна заниматься ими, а не тратить время, и ругались, кто будет первым, а потом самые болтливые и бойкие устали ждать и нагло поползли в мою сторону.

Это зря. Это они очень зря. Внутри меня шевельнулась сила, и с удовольствием отозвалась, когда я к ней обратилась. Я не знала, что именно надо делать, просто интуитивно почувствовала. К тому же, думаю, переняла это от мага. Но стоило мне сконцентрироваться и взмахнуть рукой, как перед падальщиками, которые усердно ползли ко мне, в земле образовалась дыра.

Они возмутились, попытались усовестить меня черными глазками и поползли еще усердней. Другие зароптали, что я должна, что не надо делать исключений, и раз уже начала…

В стороне столпились падальщики, которые кричали собратьям, чтобы одумались, и что так у них ничего не выйдет — видимо, это были вчерашние, и они запомнили, что я за вежливость. Но эти не слушали. Первая партия обогнула ров и принялась ползти дальше, вторые орали, что хватит затягивать и опять же про долг, а я, приняв поцелуй Харди в макушку, который придал сил, показал, что он одобряет, он на моей стороне, взмахнула еще раз рукой. И на этот раз не промахнулась.

В детстве я много времени проводила в тире, мне нравилось смотреть, как падают от моего меткого выстрела железные человечки, у меня просыпался азарт, мне хотелось стрелять еще и еще. Но сейчас, видя, как разлетелся на мелкие куски первый ряд падальщиков, не испытала ничего. Совершенно. И даже когда Харди напомнил, что они соберутся воедино обратно, если я не спалю их, тоже ничего не почувствовала.

Мне было все равно — живы они или нет. Я хотела одного — не видеть их больше. Никогда. Никого из них.