Как воспитать ниндзю
Шрифт:
Лицо у меня, видно, вытянулось.
– Отличное платье, – сказал он, жадно глядя на меня.
Я ждала. Никогда со мной такого ужаса не было.
– Никогда со мной такого не было, – он плюнул. – Что ты со мной делаешь?
Я ахнула.
– Как я не замечал, что у тебя такие большие... – он совершенно неприлично уставился на мою грудь, сглотнув... – глаза...
Я в шоке глядела на него. Он со мной заигрывал!
Он это понял и снизил тон.
– И чего ты так предана этому ничтожеству?! – поддел меня он. – Я могу заменять его, как это делаю на
О Боже, – я чуть не рухнула в обморок, – мало того, что он принял меня за замужнюю женщину, так еще и склонял ту к флирту.
– Это была шутка, – поспешно сказал он.
Я почувствовала, как праведный гнев разгорается в моем сердце.
Этот мерзкий человек стоял на кромке озера, но не замечал этого.
– Потанцуем? – призывно улыбнулась я, протягивая ему руки и делая навстречу ему па. По фигуре он должен был шагнуть назад.
Он радостно шагнул назад. И упал с бортика в мутную вонючую грязь, куда уже выпустили крокодилов, жадно пожиравших несчастных золотых рыбок.
Я, в ужасе хлопнув руками и отчаянно прижав их к груди, отчаянно ржала. Наблюдая за тем, как измазанный в грязи франт тщетно пытается взобраться по узкой стенке, удирая от крокодила... Впрочем, крокодил тоже не мог взобраться до него, что меня оправдывало...
Хотя он перебирал ногами очень быстро, он оставался на одном месте.
Покончив с рыбками, крокодилы сели рядочком внизу этой горки и вожделенно ждали. Несчастный же бешено рвался вверх и визжал, работая руками и ногами по скользкому настилу как в лихорадке и еле успевая оставаться на месте... Я просто умирала от смеха.
Потом встала, и, отряхнувшись, отправилась в замок. Пусть побегает немножко, ему полезно. Полчаса, и жира как не бывало.
Лицо несчастного, когда он увидел, что я ухожу, стало просто белым.
– Сюда, сюда! – простонал он.
Я осторожно подошла и осторожно присела на корточках на бортике, подобрав платье.
– Что вы делаете? – с любопытством спросила я, заглядывая вниз.
Он отчаянно заругался, с отчаянием закатывая глаза.
– Крокодилов ловлю! – прохрипел яростно он.
– А как? – с интересом спросила я.
В это время привлеченный моим хохотом Джекки сел на корточках рядом на кромке. И с любопытством во все глаза уставился на дядю.
– Что вы делаете? – ошеломленно спросил он.
– Крокодилов ловит! – со знанием дела ответила я, увлеченно наблюдая.
– А как? – тут же выплюнул косточку сливы, заинтересовавшись ужасно, Джекки.
Лицо несчастного, ранее белое и искаженное от ужаса из-за отчаянных усилий удержаться на скользкой плоскости, стало просто черным.
– Джекки спаси! – взмолился он. – Я знаю, твоя мама всегда была садисткой, но ты же... ты же... ты же не в нее!!!
– Что?!? – даже слива вылетела изо рта Джекки от такого оскорбления.
– Ты в папу!!! В папу!!!! – заорал дядя. – Чтоб ты жил как он!!!
Лицо Джекки приняло просто оскорбленный вид.
– И чтоб люди с тобой поступали так!!! И чтоб вся жизнь твоя была праздником как этот для него!!! – дружелюбно и подхалимски завыл дядя, пытаясь достучаться до совести Джекки, ибо крокодилы зашевелились, но напрасно. Совесть не пробуждалась. Лицо Джекки только вытягивалось с каждым новым оскорблением. А дядя, очевидно, не слишком-то и соображал, какое впечатление производят его завывания с подвывом, ибо крокодилам наскучило долгое ожидание обеда, и они начали проявлять нетерпение и недовольство, ерзать там и карабкаться в гору. То есть звать официанта и обед в одном лице, который слишком, по их мнению, долго не шел. Публика стучала ложками и хвостами. Выступление для разжигания здорового аппетита через махание обедом под носом, по общему мнению их, слишком затягивалось... Дядя попеременно выл, но не намеренно выл, просто у него иначе не получалось, когда он спасался от крокодилов...
Наконец дядя стал сдавать.
– Будете желать жену своего родственника? – хладнокровно спросила я.
– Никогда!!! – в ужасе выдохнул дядя.
– Джекки, подай хорошему человеку веревку! – строго сказала я.
А потом встала и тщательно отряхнула платье, попрыгав на двух ногах.
Ошалевший дядя перевалился через кромку и в изнеможении рухнул у моих ног.
– Спасибо, – простонал он.
– Всегда рада подать хорошему человеку веревку, – вежливо поклонилась я, ответив стандартно, как учила мама, и быстрей повернулась. Я тщательно выбила ладошкой подол и ушла в замок. Здесь больше не было чего делать.
Но в замке я не успела пройти и пяти шагов, как натолкнулась на маму. Лицо ее выражало ужас и страх, прическа растрепана.
– Где ты пропадала?! – накинулась она на меня так, будто я, по меньшей мере, умерла. – Господи, какой кошмар, – она заплакала, – вас с Мари нет, по замку бегают голые придворные, я не могу вас найти... Я же говорила вам, чтоб без нас не отходили ни в какие отдельные комнаты, – крепко держа меня за руку, она разрыдалась... – А что, если б они голые накинулись на вас...
Мари уже сидела в комнате под охраной и видно ей здорово попало, поскольку вид у нее был крайне смирный и угрюмый.
– Я всегда говорил тебе, что королевский замок это притон, – нервно ходил граф. – Немедленно уезжаем!!! Обнаженными делать кроссы... Подумать только... И я еще привез сюда невинных девочек! Позор! А Лу ведь к тому же даже нет и шестнадцати!!! – в ужасе сказал он. – Никогда не прощу себе, что она это видела...
– Мари, тебя изнасиловали? – в ужасе спросила я.
Мари презрительно фыркнула.
– Черта с два, – прошипела она.
– Два раза? – глаза у меня вытянулись.
Она покачала головой.
– Двое? – упавшим голосом спросила я. – Два «черта»? Как же ты могла? Как успела? Ты же была рядом со мной!
Мари попыталась выцарапать мне глаза.
Мама успокоила меня...
– Ничего с ней не случилось. Я вмешалась вовремя...
– Но, мама, они только спрашивали дорогу до отведенных им покоев! – взбесилась сестра.
Я облегченно вздохнула.
– Голые? – подозрительно спросила мама. – И просили провести до спален?