Как воспитать ниндзю

Тимуриды Люда и Игорь

Во мне все застыло и взгляд мой остановился на нем. Тяжелый взгляд. Я все вспомнила. Я узнала его.

Я закричала.

 – Воооргооот!!! – я забыла про все, и что он мне сделал.

Я не помнила, как в своем белом платье я пробилась сквозь толпу, разбрасывая кое-кого ударами... Я услышала какие-то разговоры, про невинную девушку мне вслед и спасение ею висельника, если она выйдет за него замуж, но не обратила на них внимания. Я забыла все, все, все, я не слышала все, я кинулась ему на грудь, замурзывая его слезами.

– Что с тобой?! – ревела я.

– Это ты? Ты жива!!! – счастливо засмеялся он,

прижимая меня к себе. – Боже, как я боялся, что ты не придешь, и что я не увижу тебя перед смертью... – откровенно и счастливо целовал он меня, откидывая мои волосы и открыто любуясь мной. – Боже, как я люблю тебя!

– Ты любишь меня?! – потрясенно спросила я.

– А зачем же бы я еще всю ночь непрерывно убивал дипломатов и иностранцев?! – счастливо спросил он, подкидывая меня на руках.

Я раскрыла рот, предполагая от шока, что он чокнулся от избиений и его заявлениям грош цена. Вечное проявление любви.

– Невеста, чистая девушка... – пронесся по замершей толпе странный гул. Все застыло. Все уставились на нас. Время застыло.

Палач подошел к нам. Медленно. Как сама смерть.

– Пора! – тихо сказал он.

Я застыла от ужаса. Точно в страшном сне.

– Обычай! – вдруг тихо всколыхнулась толпа. Но так что палач отпрянул. – Невеста, чистая девушка, хочет выйти за него...

– Этот человек, – громко сказал палач в отместку, – совершил такие страшные преступления, что даже если бы за него заступился король, никто б ему не помог... Он жестоко убил всех послов и иностранцев в Лондоне...

– Обычай... – упрямо тихо, словно каменная волна, упрямо всколыхнулась толпа. – Если чистая юная девушка выберет его, его должны помиловать!

– Какая это чистая девушка!? – воскликнул палач.

Я удивленно обернула к нему свое растерянное, детское, ничего не понимающее лицо.

– Это... – хотел сказать палач, но угрожающий рокот толпы забил то, что он хотел сказать.

– Она чиста... – тихо прогремела толпа, и от этого шепота палач содрогнулся.

Я отчаянно вцепилась обеими руками в одежду Воорготу, растеряно и испугано оглядываясь у него на руках, совсем маленькая для него, словно маленький ребенок. Никогда меня еще так грязно не оскорбляли, как этот палач. И я в первый раз ничего не могла сообразить, и тщетно и отчаянно напрягала усилия, что, очевидно, отражалось перекашиванием на моем испуганном и растерянном детском лице.

– Разве не видно, что это еще совсем ребенок... – яростно крикнула в лицо палача мама, наконец подскакавшая сквозь толпу и увидевшая, куда я исчезла. Она с силой оттолкнула палача. – Это же ребенок, негодяй!

Палач замялся.

– Обычай! – закричали уже требовательно и непримиримо. Толпа надвигалась на солдат немецкой гвардии, охранявших посольства, плотной стеной оцепивших эшафот, и была готова растерзать тех, кто осмелился бы сейчас тронуть меня.

– Вы хотите стать его женой и взять его в мужья? – громко спросил герольд, до этого читавший вслух список преступлений так и не пожелавшего назвать свое имя убийцы.

– Хочу! Хочу! – звонко и забыв про все, и видя только угрожающую ему опасность, выкрикнула я, и отчаянно вцепилась кулачками ему в грудь, так что было не оторвать. – Хочу, хочу!

– Проклятье, она совсем ребенок и не понимает, что говорит! – воскликнул кто-то. – Жалко такую девочку отдавать совсем убийце!

Старухи отвели меня в притвор, где по обычаю осмотрели меня, действительно ли я девственна, но все было как в тумане, и я этого даже не осознавала.

Где-то искали священника, но я плохо все это понимала, видя только Вооргота. Кто-то достал мне цветы... Я не помнила, как закалывали их.

Герольд еще раз настойчиво спросил, хорошо ли я сознаю, что я делаю, и желаю ли я за него замуж.

– Я согласна... А ты? – спросила я, и вдруг отшатнулась, побледнев от боли. Я вспомнила, как он отвернулся от меня и отказался жениться. – Ты не хочешь жениться на мне? – с болью спросила я, смахнув слезы. – Я спасу тебя и разведусь, но насильно навязываться не буду...

– В чем ты сомневаешься? – недоуменно спросил Вооргот.

– Но ты же отказался от меня и отказался жениться на мне, когда узнал, что я Берсерк... – через силу сказала я. – Отвернулся и побежал прочь...

Вооргот напряг лоб, и было видно, что он ничего подобного не помнит...

– Я ничего подобного и вообразить сделать не мог, а не то, что сделать... – растеряно сказал он, морща лоб. – Я, наверное, о чем-то думал себе.

– Но ты же отвернулся и побежал... – с трудом выдавила я сквозь ужас боли и страдания и омертвения души.

 – Ну, так дверь же закрывалась, а мне надо было бежать и убить дипломатов, потому что кто-то выдал, кто это Берсерк, и они спешили послать убийц... А дверь с этой стороны не открыть... – наконец, недоуменно объяснил он, не соображая, что он сделал, и не помня, что он вообще сделал плохое для любимой девушки. Совершенно не понимая. – Ты же понимала, что мне надо было быстрей бежать и защищать тебя... – совершенно искренне ответил он, так и не поняв, что было плохое. – И я кинулся спасать, пока не поздно, иначе они послали бы киллеров и убили бы тебя... Я просто не терял, наверное, времени...

Я не понимала и не верила, застыв.

Наконец и Мари, и я сообразили, и Вооргот тоже сообразил, что сделал что-то не то, невинно смотря на меня своими честными обожающими овчарочьими глазами.

– Как ты могла подумать на меня такое! – разъярился и вспыхнул Вооргот, когда ему объяснили. – Да я убил бы тогда за тебя... Я и не думал ничего плохого! – в сердцах воскликнул Вооргот. – Я же тебя спасал! – гордо ответил он, возмущенный женской глупостью.

– О боже, какой идиот! Я всегда думала про мужчин очень плохо, – простонала Мари у меня за спиной, – но никогда не думала, что они настолько хуже!

Я же просто разревелась у него на груди, застучав по нему кулачками, а мама исподтишка пыталась убить дурака. В отчаянье она чуть не убила его по-настоящему.

Пока я плакала, уткнувшись ему в рубашку, готовили священника. Увидев его, я вспомнила, что я же ничего не знаю про галочек и прочие птички, в чем покаянно и призналась Воорготу. Выяснилось, что он тоже ничего не знал, о чем я тут же встревожено заявила вслух моим. Не хватало еще мне, чтобы мы вдвоем всю ночь занимались разгадыванием кроссвордов и ребусов, гадая и ломая тщетно голову над загадкой, что же это значит и чем же еще могут заниматься влюбленные наедине. Не люблю вещей без инструкций – потом гадай в отчаянье, как от этих часов появляются дети и что значит какая кнопка!