Как вырастить ребенка счастливым
Шрифт:
Нам необходимо осознать, что, если мы будем обращаться с детьми так, как это делали наши предки сотни и тысячи лет, наши малыши обязательно будут спокойными, мягкими и нетребовательными. Только тогда работающие матери, не желающие скучать в постоянной изоляции от других взрослых, смогут не разрываться на части. Детей можно брать с собой на работу, туда, где они и должны быть, — со своими матерями. А матери, не привязанные к постоянному уходу за ребенком, могут заниматься своей работой в компании взрослых и делать то, что достойно зрелых разумных существ. Между тем работодатели вряд ли будут рады присутствию малышей на работе до тех пор, пока представление о детях не улучшится.
Журнал «Мс» долго и упорно боролся с компаниями
Не все родители смогли применить принцип непрерывности так же легко и своевременно, как Милисент и Марк, которые вырастили уже несколько детей так же, как и Сета. По словам одной мамы, Антеи, после прочтения книги она сразу поняла, что ей нужно было прислушиваться к своим собственным инстинктам, а не к советам «экспертов» в области ухода за ребенком. Теперь ее сыну Тревору, с которым она обращалась «совсем неправильно», было уже четыре года. Она ждала второго и с самого рождения собиралась вырастить этого ребенка в соответствии с принципом непрерывности, но что ей было делать с Тревором?
Носить четырехлетнего ребенка на руках, с тем чтобы восполнить недополученный им опыт «ручного периода», довольно тяжело. Кроме того, ему обязательно надо играть, исследовать мир и учиться, как то подобает детям его возраста. Поэтому я посоветовала Антее и ее мужу Брайану брать Тревора на ночь к себе в кровать, а днем оставить все примерно так, как есть, но при этом поощрять ребенка сидеть у них на коленях, а также по возможности наладить с ним физический контакт. Я попросила их записывать все, что происходило за день. Это было вскоре после выхода книги в свет, и мне казалось, что их опыт может быть полезен и другим читателям.
Антея добросовестно вела дневник. Первые несколько ночей никто толком не мог заснуть. Тревор хныкал и ворочался, при этом попадая родителям пяткой по носу или локтем в глаз. Он будил родителей среди ночи и требовал стакан воды. А однажды лег поперек кровати, и родителям пришлось ютиться на самом краю. По утрам Брайан уходил на работу невыспавшимся и раздраженным. Но они не отступали, в отличие от родителей, которые после первых трех-четырех ночей махнули на все рукой и жаловались мне, что ничего не получилось.
Через три месяца проблемы отпали сами собой: все трое крепко спали ночь напролет. У них значительно улучшились отношения не только с сыном, но и друг с другом. А дневник заканчивался словами: «Тревор перестал драться в детском саду!»
Еще через несколько месяцев Тревор по собственному желанию перебрался в отдельную кровать. Он наконец-то получил свой младенческий опыт. Его малышка-сестренка тоже спала в родительской постели, и даже когда Тревор перешел спать в свою кровать, он знал, что при желании его с радостью примут назад в любой момент.
Почему не стоит винить себя в том, что вы, как и все представители европейской цивилизации, неправильно обращались со своим ребенком?
Рэчел, мать двух подростков, написала вот что: «Мне кажется, ваша книга — самая жестокая из всех, которые я когда-нибудь читала. Я не говорю, что вам не следовало ее писать, и не жалею, что прочитала ее. Книга задела за живое и произвела на меня неизгладимое впечатление. Мне не хочется признаваться себе в том, что вы, похоже, правы, и я изо всех сил пытаюсь об этом не думать... (Никогда не смогу простить вам описание того, через что проходят дети. Да простит вас Господь!) ...На самом деле мне даже удивительно, что никто из читателей не вымазал вас дегтем и не обвалял в перьях... Любая мать, что прочла вашу книгу, уже никогда не сможет жить в ладах со своей совестью. Знаете, раньше я жила более-менее спокойно, думая, что все беды, через которые проходим мы и наши дети, — это нормальные, неизбежные и «естественные», как сказали бы в утешение другие матери, детские психологи и книги. Но теперь вы говорите, что, оказывается, все могло бы быть совсем не так. Если честно, после того как я прочла книгу, я была так подавлена, что готова была застрелиться».
К счастью, она не пустила себе пулю в лоб, и с тех пор мы подружились. Она стала рьяным сторонником и агитатором за принцип непрерывности, и я имела возможность восхититься ее честностью и красноречием. Но испытанные ею чувства — подавленность, вина, сожаление —- очень часто возникали у читателей, имеющих детей.
Конечно, даже страшно подумать, что мы сделали из лучших побуждений с самыми дорогими нам людьми. Но ведь наши любящие родители столь же невежественно и невинно сделали это с нами, а их родители — с ними. Большинство родителей из цивилизованных стран мира калечат психику доверчивых младенцев. Это уже стало обычаем (я не стану здесь распространяться о том, почему так произошло). Поэтому можем ли мы брать на себя вину или думать, что нас ужасно обманули, когда все окружающие поступали и поступают именно так? Но, с другой стороны, если из страха чувства вины мы отказываемся признавать жестокость обращения с детьми и друг с другом, то как же мы можем стать лучше?
Возьмем, к примеру, Нэнси, красивую седоволосую женщину, прослушавшую одну из лекций, которые я читала в Лондоне. Она сказала, что с тех пор как она и ее дочь тридцати пяти лет прочитали книгу, новое понимание отношений между ними сблизило их, как никогда. Другая мать, Розалинда, рассказала мне, как на несколько дней после прочтения книги она впала в депрессию и плакала не переставая. Муж отнесся к ней с пониманием и терпеливо взял на себя заботу о двух маленьких дочерях, пока Розалинда страдала, пытаясь адаптироваться к новому взгляду на мир. «В определенный момент, — сказала она мне, — я поняла, что единственный выход для меня — снова прочесть книгу, на этот раз для того, чтобы собраться с силами».
О нашем странном неумении видеть
Один знакомый позвонил мне однажды в очень возбужденном состоянии и рассказал о том, что увидел в автобусе. Он сидел за женщиной-индианкой с маленьким ребенком. Они общались друг с другом просто и уважительно, что так редко для Великобритании. «Это было так красиво, — сказал он. — Я только что закончил читать твою книгу и вот встретил живой пример. Мне и раньше приходилось общаться со многими похожими людьми, но почему-то я не видел таких очевидных вещей. Мы могли бы многому у них научиться, если бы поняли, как им удается быть такими... и почему это не получается у нас».
Мы потеряли способность видеть и понимать. В Англии даже есть организация под названием Национальная Ассоциация Родителей Бессонных Детей. По всей видимости, она работает по принципу Общества Анонимных Алкоголиков, где на общих встречах несчастные родители орущих детей сочувственно утешают и подбадривают таких же страдальцев: «они когда-нибудь вырастут»; «спите с вашим супругом по очереди, тогда каждому из вас удастся поспать, пока другой успокаивает ребенка», или «ребенка можно оставить плакать одного, если вы уверены, что с ним все в порядке; это ему не повредит». Лучшее, что они могут предложить, это: «если уж совсем ничего не помогает, то нет ничего страшного в том, чтобы ребенок поспал вместе с вами в одной постели». Никому даже не приходит в голову, что все ночные войны могли бы прекратиться, если бы родители поверили детям, которые единогласно и совершенно ясно дают нам понять, где их место.