Как вывести ведьмаков
Шрифт:
Леший принял слова Светлолики насчет ведьмаков близко к сердцу, поэтому покинул свой дом сразу после ухода ведьмы, почти не прикоснувшись к обильному завтраку, чем расстроил кикимору до крайности.
– Готовишь-готовишь целый день, стараешься, а твои старания может оценить только ведьма, которую к тому же никто не звал! – возмущенно воскликнула она, когда Вяз шагнул за порог. – Зря только в блины ей не плюнула!
Впрочем, кикимора тоже дома сильно засиживаться не стала. Что толку у окошка устраиваться? Сколько ни таращи усердно глаза, ничего, кроме пустившейся в рост зелени, не углядишь. Ну, может, еще белка какая проскачет мимо или ежик пробежит по своим ежиным делам. Интересного мало – любоваться на однообразный пейзаж, когда в лесу, словно волчица в зимнюю пору волчьей
Кикимора повздыхала немного, покручинилась, но совсем впадать в уныние не стала. Хорошо помнила сказку о двух лягушках, угодивших в молоко. Пока одна тихо сложила лапки, предпочтя быструю смерть беспомощному барахтанью, другая отчаянно дергалась, взбила из молока кусочек масла, оттолкнулась от него и выпрыгнула наружу. Эту сказку часто рассказывала маленькой кикиморе ее матушка, терпеливо поясняя дочери, что в любой, даже, казалось бы, безвыходной ситуации не стоит трусливо впадать в отчаяние, а, наоборот, следует бороться до конца. Судьба любит смелых и тому, кто решителен и по пустякам не унывает, покровительство оказывает.
Памятуя завет матушки, кикимора мысленно поблагодарила мудрую родительницу, что не только на свет произвела, но и учить чадо уму-разуму не забывала. Затем быстренько убрала со стола, крошки со скатерти вытряхнула за порог. Привыкшие к подобному ритуалу птицы веселой галдящей стайкой налетели с ближайших деревьев, принялись клевать, шумно ссорясь из-за особо лакомых кусочков. Вопреки обыкновению, кикимора не стала пытаться призвать рвущихся затеять драку птичек к порядку. Пусть сами разбираются. У нее есть дела и поважнее.
Кикимора прилежно и тщательно вычесала зеленую траву, служившую ковром в жилище лешего, специальными деревянными граблями, сделанными нарочно для того, чтобы не помять нежные ростки, а лишь убрать запутавшийся в них мусор и высохшие, отмершие стебли. Полила ковер теплой водой. А когда домашние дела были сделаны, накинула на плечи зеленый теплый платок из пушистого мха и отправилась в лес. Была у кикиморы одна замечательная мысль о том, как ведьму пристроить, от чужих мужей отвадив, но при этом не обозлить девицу. Всем известно: злить ведьму – дурная примета.
Магистр Вешил неустанно рыскал по чаще Безымянного леса, словно одинокий оголодавший волк, жаждущий поживы. В темно-русых волосах запутались мелкие веточки, штаны от прорех и вездесущих приставучих репьев спасало лишь то, что порты были кожаные, крепкие, хорошей выделки. Добротной гномьей работы сапоги с подковами на каблуках оказались немного тяжеловаты для этих мест, но зато успешно сдерживали натиск здешней флоры и фауны. В Безымянном лесу проживало немало ядовитых представителей того и другого, мечтавших вцепиться в щиколотку мага, но проще было найти более легкую добычу, чем обламывать зубы об эту. С крупными хищниками магистр благополучно расходился разными лесными тропами. Видимо, Всевышний, несмотря на свою занятость и вопреки заверениям жрецов в богопротивности самого существования колдунов, обратил свой благосклонный взор на Вешила, оберегая от нежелательных встреч. Иначе как можно объяснить его потрясающую везучесть?
Сам маг неутомимо передвигал ноги, спотыкался о выступающие корни деревьев, с ловкостью скользил по влажным склонам местных оврагов, смело ломился даже сквозь самые колючие кусты вовсе не из-за неистребимой тоски собственного филея по приключениям и не ради обретения хорошей физической формы благодаря длительным прогулкам по пересеченной местности. Вешил прибыл в Безымянный лес с его опасными и малоизученными жителями не из праздного интереса. Он желал написать научную работу о местных обитателях, да так, чтобы труд не оказался последним, что маг сделал в этой жизни. Магистра вовсе не смущало ехидное утешение со стороны злопыхателей: мол, награда, выданная посмертно, – тоже награда и вполне почетная штука. Правда, находились и те, кто искренне полагал, будто Вешил все-таки вернется (ну, или хотя бы большая его часть). Свой оптимизм они мотивировали народной мудростью: «Дуракам всегда везет». Действительно, кто в здравом уме и твердой памяти отправится в Безымянный лес, пусть даже на кону – звание архимага? Правильно – только не совсем адекватный человек. Этот лес издавна слыл рассадником нечисти и нежити, маги оттуда не возвращались. Все сходились в едином мнении, что лично сами лучше пересидели бы столетие-другое в звании магистра магии, чем получать следующий ранг посмертно. В итоге возник стихийный тотализатор, в котором даже приняли участие некоторые из членов совета магов (разумеется, ставки были сделаны инкогнито). Если бы Вешил узнал, сколько барыша может принести его возвращение, то занял бы денег и поставил на себя звонкое золото, а вернувшись, вполне смог рассчитывать возвести башню с просторной лабораторией на заработанные деньги. В случае же летального исхода деньги кредиторам можно не отдавать. С мертвецов какой спрос? Правильно. Никакого. Если, конечно, не пригласить ушлого некроманта, для которого ничья смерть не является препятствием. Но некромант в Безымянный лес ни за какое золото не поедет.
Итак, Вешил проводил время в поисках предмета своего потрясающего исследования, которое должно стать не только очередной ступенью в карьере, но и увековечить имя смелого мага в анналах истории. Возможно, его труд станет серией лекций в родной академии. Здесь главное – удачно выбрать объект изучения, а объектов было много, и от этого изобилия глаза мага разбегались и слегка косили. Разбегались и будущие «предметы исследования», совершенно не понимая свою ценность для науки. Сначала, правда, норовили попробовать мага на вкус, находили кожу его сапог жесткой, сплевывали и отправлялись на поиски более удобной жертвы, к вящей досаде исследователя.
– Ну и как прикажете науку двигать, если вокруг все такие несознательные?! – вопрошал он то ли деревья, то ли траву, то ли безоблачные небеса.
Незаметной тенью в кронах деревьев мягко скользил вампир. Потеря веса от постоянного недокорма играла ему только на руку. Если не брать в расчет тот факт, что Валсидалу никак не удавалось решить проблему с собственным кормлением и в его худосочном, похожем на скелет теле уже начиналась подготовка к долговременной спячке, он неплохо приспособился к обитанию в новой среде. Сейчас Валсидал, стараясь ничем не выдать собственного присутствия, ронял голодную слюну и нервно облизывал пересохшие губы. Теперь он даже отдаленно не напоминал того утонченного, породистого аристократа, в чьем распоряжении когда-то был целый штат прислуги и замок. Пребывание в особой тюрьме Сартакль наложило на него свой отпечаток, как физический, так и психический.
– Моя прелесть, – тихо мурлыкал он сам себе под заострившийся нос, даже не замечая этого: привычка, свойственная существам, долго живущим в одиночестве, – может, сегодня нам удастся покушать… Вон какой внизу бродит вкусный, сочный маг… Сколько в нем крови… с магией… мм… магия, моя прелесть… это лучшая приправа к блюду… Кушать подано-с.
И все же вампир медлил с нападением. Пусть будущая жертва выглядела соблазнительно медлительней большинства местных обитателей и на его стороне – эффект неожиданности, но боевой маг – он и в лесу маг, а с координацией сейчас и у самого вампира не очень. Вот и крался он тихонечко, скрывая тщедушное тело в молодой весенней листве и мечтая улучить удачный момент для нападения. Момент все как-то не наступал. Судьба в очередной раз испытывала его терпение. Но даже один-единственный глоток крови мага стоил долгих, томительных часов ожидания. И Валсидал ждал.
Вешил резко остановился. Он заметил необычный гриб, который до этого видел только на картинках в учебниках.
– Вот это удача! – обрадовался он, наклоняясь к выпуклой ярко-красной шляпке гриба с удивительно правильной формы черными горошинами, некоторые из которых откровенно таращились на исследователя. – Ложный мухомор! Ути, мой маленький, иди ко мне, хорошенький, – нежно заворковал он.
Откуда-то из глубины шляпки гриба вынырнул крупный глаз на длинной ножке и с подозрением воззрился на мужчину.