Как я бил Гудериана
Шрифт:
Мост, конечно, получился примитивный, но вполне годный для переправы танков. Первой на настил вошла тридцатьчетверка одного из лучших наших командиров-танкистов Дмитрия Федоровича Лавриненко. Перевалила она через речку удачно и двинулась через двор к шоссе… Впереди танка, показывая экипажу дорогу, побежал Петя.
Когда же тридцатьчетверка Лавриненко добралась наконец до шоссе, мальчишка вернулся обратно, чтобы перевести через двор вторую боевую машину. И тут вдруг ударила автоматная очередь. Петя упал в снег. Кто-то крикнул: «Убили парнишку!». Но, как оказалось, мальчик показал лишь хорошую солдатскую сноровку. Прошло несколько секунд, и он поднялся с сугроба невредимый и побежал впереди второго танка.
Снова свинцовая очередь, за ней другая, а мальчик, не страшась выстрелов, бежал впереди тридцатьчетверки и рукой подавал знак экипажу: «Держитесь правее, правее, слева мины».
Второй танк тоже благополучно вышел на шоссе, за ним двинулась мотострелковая рота. На мосту оставалось лишь одно отделение на случай, если четырехъярусная клетка не выдержит тяжести танков и придется ее восстанавливать. Лавриненко между тем уже вступил в бой с противником – с прикрытием гитлеровцев, задержавшихся в селе.
Лейтенант увидел, как из-за дома, стоявшего на бугорке, справа от шоссе, выскочил фашистский тягач-вездеход с автоматчиками в кузове. Как видно, это и было немецкое прикрытие, охранявшее брод и объездную дорогу. Лавриненко моментально взял его на прицел и первым же выстрелом из пушки разбил.
Переправился на другой берег Маглуши и тяжелый танк KB техника-лейтенанта С. Г. Корсуна. Правда, он поломал пастил, но все же переправился. А вот двор пройти ему не удалось. Известно, что KB не такой маневренный танк, как тридцатьчетверка, И если первые машины прошли по узкому коридору двора почти впритирку к дому, то KB, выходя со двора, накренился немного влево и зацепил угол дома. Бревенчатая стена завалилась, следом за ней упали и верхние венцы другой стены, и крыша хаты повисла – вот-вот рухнет.
Хозяйка дома, выручившая нас в этот день, сначала перепугалась, даже закричала. Шутка ли в жестокие морозы остаться без крова?! Но потом пришла в себя и сказала:
– Чему быть, того не миновать. Берите, детки, сруб, тащите его на мост. Он попрочнее поленьев.
Мы стали было возражать. Война войной, но и в положение человека войти надо: сруб пригодится для ремонта пусть немудреного, но все-таки жилья. Однако женщина ничего и слушать не хотела.
– Берите, все берите. Помост сейчас нужнее, чем моя изба. – И сама за бревно берется, тащит его к речке.
До сердца тронул тогда танкистов патриотический поступок простой советской женщины.
– Не печальтесь, мамаша, – сказал Комлов Александре Григорьевне. – Мы дадим вам бумагу с печатью. Объясним в этой бумаге, как все было. Советская власть поможет вам восстановить дом.
– И на том спасибо, – ответила женщина и продолжала вместе с пехотинцами таскать бревна к реке.
Мост усилили, скрепили железными скобами. Нашли их в брошенной немецкой двуколке, которая стояла неподалеку от разрушенного виадука. И тут же стали пропускать через речку остальные танки. Выходили они на шоссе тем же путем через двор Александры Григорьевны Кузнецовой, и проводником их по-прежнему был Петя.
Но, видно, не зря говорят в народе, что беда за бедой ходит. Неожиданное несчастье свалилось на Петю, юного проводника. Когда мальчик бежал вдоль дороги, предостерегая танкистов от вражеских взрывных заграждений, одна машина все же наскочила на небольшую мину. Мина взорвалась, танк не повредило, но Петю взрывной волной отбросило в сторону и сильно контузило.
Танкисты подняли мальчика и внесли в полуразрушенный дом. Врачи санитарной службы полка оказали Пете помощь. Но юный проводник танкистов, сделавший для нас так много, не приходил в сознание. Над ним склонились, рыдая, мать и старшая сестренка Катя. Ей было тогда тринадцать лет, а Пете одиннадцать.
Горько было узнать заключение нашего полкового врача. Он сказал, что трудно рассчитывать на полное выздоровление мальчика. Как ни печально, но не исключено, что Петя может остаться инвалидом на всю жизнь.
А тем временем наши танки, переправившиеся через мост, сложенный из бревен и досок дома Александры Григорьевны, дошли по шоссе до деревни Антоновка и разгромили там часть отходившей немецкой колонны. Помню, в кабине каждой фашистской машины лежали снопы ржаной соломы. Гитлеровцы прихватили их с собой для того, чтобы в случае безвыходного положения сжечь автомашины. Но они не успели этого сделать. Увидев, что их настигают советские танки, водители бросили машины и, спасаясь от губительного огня, пустились наутек в лес. Разгромив эту колонну, передовой отряд бригады продолжал продвигаться по Волоколамскому шоссе на Деньково – Чисмену.
Наступила пора и нам с командиром полка майором И. Г. Черяпкиным покинуть Ново-Петровское. Нужно было догонять ушедшие вперед подразделения, руководить боем. Прощаясь с Александрой Григорьевной, мы оставили ей документ, скрепленный нашими подписями и полковой печатью. В нем кратко излагалось все, что произошло 17 декабря 1941 года на берегу реки Маглуша, подробно говорилось о подвиге, совершенном А. Г. Кузнецовой и ее сыном. В том же документе мы просили органы Советской власти помочь этой женщине восстановить дом, вылечить мальчика и представить мать и сына к правительственной награде.
Вздохнув, Александра Григорьевна взяла у нас бумагу. Глаза ее наполнились слезами:
– Отомстите, милые, проклятому фашистскому зверю. Отомстите за все наше горе, за все наши страдания.
– Мы выполним ваш наказ, Александра Григорьевна, – взволнованно ответил майор Черяпкин и, поклонившись женщине, поспешил за танками.
Пока саперы не расчистили шоссе под виадуком, мимо полуразрушенного дома А. Г. Кузнецовой целые сутки шли части 16-й и 20-й армий, наступавших по Волоколамскому шоссе.
И вот двадцать три года спустя Яков Яковлевич Комлов снова встретился с А. Г. Кузнецовой в Ново-Петровском. Александра Григорьевна проживала в том же доме, что и до войны, на Колхозной улице. Комлов подошел к обрывистому берегу Маглуши и посмотрел вниз. Речка пересохла и превратилась в ручеек. Но раскопанные берега подсказали, что именно здесь гитлеровцы заминировали брод.
Комлов переправился по кладке через Маглушу и подошел к дому Кузнецовой. Стены, разрушенные танком, были восстановлены, но бревна, видимо, те самые, из которых мы строили мост, сложены неумело. Изба покосилась, вросла в землю и напоминала скорее деревенскую баню, которую топят по-черному.