Как я бил Гудериана
Шрифт:
Лето сорок четвертого, предпоследнего военного года, было в самом разгаре. Май и июнь мы готовились к операции, которая впоследствии получила название «Львовско-Сандомирская». Активные действия на нашем участке фронта начались только 13 июля.
В ночь на 13 июля вступили в дело разведывательные части 13-й и 3-й гвардейской армий. Они на широком фронте уточняли передний край и огневую систему противника.
Разведка для нас была особенно важна. Мы уже знали, где проходит первая, так называемая главная полоса обороны противника. Но гитлеровцы перед началом нашего наступления могли отвести свои войска на вторую полосу. И где тогда гарантия, что мощную запланированную артиллерийскую подготовку мы произведем не по пустому месту?
После ночной разведки, подтвердившей, что немцы действительно собираются отвести свои войска на вторую полосу обороны, командование фронта отменило артиллерийскую подготовку в больших масштабах и внесло некоторые коррективы в предстоящие действия наступающих войск.
Между тем политработники вели в войсках активную работу. Они рассказывали об успехах Белорусских и Прибалтийских фронтов, о тех многочисленных больших и малых котлах, в которые попадали гитлеровские дивизии. Эхо победных салютов в Москве отдавалось радостью в сердце каждого солдата.
Политработники разъясняли сложную внутреннюю обстановку в Польше, рассказывали об Армии Людовой, заявившей, что она готова сотрудничать и всячески помогать Красной Армии, и об Армии Крайовой, реакционная верхушка которой приказала своим солдатам оказывать вооруженное сопротивление советским войскам, вступающим на территорию Польши.
Итак, впереди Западный Буг, та самая река, которая в памятный июньский день сорок первого стала гранью между миром и войной. Мы снова вернулись в те места, откуда орды гитлеровцев начали свой блицкриг.
В ночь на 13 июля и утром того же дня передовые отряды перешли в наступление. Конечно, продвижению передовых отрядов предшествовал артиллерийский налет, но по времени и количеству выпущенных снарядов куда меньший, чем спланированная ранее артиллерийская подготовка.
Гитлеровцы, как видно, были введены в заблуждение действием передовых отрядов и стали отводить свои войска на вторую линию, именовавшуюся ими «Принц Евгений».
В течение всего дня 13 июля передовые батальоны преследовали противника, а сутки спустя перешли в наступление главные силы 3-й гвардейской и 13-й армий. Им пришлось иметь дело с противником, отошедшим на вторую, заранее подготовленную полосу обороны. Чтобы сломить сопротивление фашистов, 13-й армии генерала Н. П. Пухова пришлось провести часовую артподготовку.
Я же решил для оказания содействия пехотинцам в прорыве вражеской обороны ввести в бой свой передовой отряд – 1-ю гвардейскую танковую бригаду.
Вплотную за стрелковыми частями двинулся и недавно прибывший в нашу армию 6-й мотоциклетный полк-под командованием В. И. Мусатова.
Пушки, минометы, «Катюши» ураганным огнем перепахали вражескую полосу почти на всю глубину, и к исходу дня 13-я армия, преодолев систему немецких укреплений, продвинулась на 15–20 километров.
Преодолевая сопротивление противника, бригада полковника В. М. Горелова первой вырвалась к реке Западный Буг неподалеку от Сокаля. Продвижение было настолько стремительным, что гитлеровцы растерялись, явно переоценив силы бригады. Из сообщений разведки я знал, что в район прорыва гвардейцев Горелова немцы срочно перебрасывают силы с других участков фронта. Видимо, они решили, что именно здесь мы будем наносить главный удар. Я приказал Горелову держаться до последнего, чтобы приковать к себе как можно больше сил противника.
Дело в том, что 44-я бригада И. И. Гусаковского и 399-и тяжелый танкосамоходный полк полковника Д. В. Кобрина прорвались к Бугу немного южнее Сокаля. Здесь оборона противника оказалась сравнительно слабой.
– Начинаем форсировать реку, – доложил мне И. И. Гусаковский.
Посоветовавшись с М. А. Шалиным, мы решили нанести главный удар на участке бригады Гусаковского. Туда спешно перебрасывались основные силы армии. Уже 17 июля Буг был форсирован, и армия вошла в сражение в полосе 10 километров на глубине 40 километров от бывшего переднего края обороны противника.
Далось это, разумеется, нелегко. В районе Перета – Вышув – Тартакув нашему 8-му гвардейскому механизированному корпусу пришлось вести упорные бои. Но все же части армии, искусно маневрируя, прорвали две оборонительные полосы противника, отбросили главные фашистские силы – танковые и пехотные – и вышли на государственную границу.
Войска 1-го Украинского фронта, как я уже говорил, наступали на львовском направлении. Но там продвижение шло значительно медленнее. А поскольку у нас обозначился значительный успех, правому крылу фронта нужно было как можно быстрее продвигаться вперед на запад.
Продолжая наступление, 1-я гвардейская танковая уже 18 июля установила взаимодействие с конно-механизированной группой В. К. Баранова, что, по существу, и предрешило окружение бродской группировки врага, позволило расколоть, смять фашистские силы, противодействующие 1-му Украинскому фронту. Горячие бои разгорелись на рубеже Сокаль – Крыстынополь. Но и здесь мы сломили сопротивление гитлеровцев и, преследуя их, двинулись к берегам реки Сан, к древнему городу Ярославу. Общевойсковые армии за танковыми бригадами, закрепляя развитый успех, отрезали пути отхода немецким дивизиям, засевшим под Бродами.
На долю нашей армии, таким образом, выпала роль танкового тарана, который пробил брешь в обороне противника, проходящей по советско-польской границе. В эту брешь и устремились общевойсковые армии фронта.
19 июля бродская группировка противника в составе восьми дивизий была окружена, а 22 июля полностью уничтожена. В те же дни наши танки, продолжая двигаться на запад, к исходу 22 июля передовыми отрядами вышли к реке Сан севернее и южнее города Ярослава, оторвавшись от соединений 13-й армии на 50–55 километров.
Мы вступили на территорию Польши, и это обстоятельство выдвинуло перед нами ряд серьезных проблем, с которыми до сих пор не приходилось сталкиваться.
На освобожденных советских землях сразу начинали действовать органы Советской власти, с которыми мы устанавливали контакты. Какая же власть будет функционировать на освобожденной территории Польши? Этот вопрос волновал командиров и политработников. Правда, мы уже знали, что опубликовано заявление Народного комиссариата иностранных дел об отношении СССР к Польше.