Как я бил Гудериана
Шрифт:
– Катуков, прекратите огонь по квадрату такому-то.
– Почему, товарищ маршал? – вырвалось у меня.
– В этом квадрате находятся войска Гордова.
– Этого не может быть, товарищ маршал, – пытался возразить я. – Там немцы.
– Гордов только что заверил меня, что в этом квадрате его войска.
– Это ошибка!
– Хорошо, – закончил разговор Иван Степанович, – вышлите туда разведку и уточните положение.
Нам и без разведки было ясно, что тут какое-то недоразумение. Но приказ есть приказ. Я вызвал из механизированного корпуса командира разведроты В. Н. Подгорбунского и поставил ему задачу на разведку. Предупредил, что на этом участке засели немцы, а поэтому надо быть осторожным. И. Ф. Дремову командиру корпуса – тоже объяснил, в чем дело, приказав следить за продвижением Подгорбунского и помогать ему.
Обо всем, что произошло в этот день с Подгорбунским и его товарищами, я узнал из доклада полковника Соболева.
Подгорбунский повел танки в разведку. Долго искал он лазейку через линию фронта в расположении врага, но не нашел ее. Тогда он решил пробиться стремительным броском. Под утро группа внезапно атаковала противника на фольварке Бугай. Впереди шел танк, за ним бронетранспортеры, один из них с пушкой на прицепе. Замыкали колонну броневички. Разведчики открыли огонь. Расчет оправдался: противник был сбит. Танк на большой скорости ворвался в соседнее село Лукавка. Гитлеровцы бросились врассыпную. Дальше железная дорога. Танк взобрался на полотно, но остальные машины не смогли. Враг тоже не дремал и подтянул против разведчиков шесть танков и до батальона пехоты. Подгорбунский приказал командиру танка младшему лейтенанту Дубинину идти вперед, соединиться с нашими и таким образом прорвать «горловину». Остальным составом он принял бой. Лейтенант Каторкин тремя выстрелами из пушки поджег два танка, но и наша пушка вышла из строя. Вспыхнули броневички.
Подгорбунский был дважды ранен: сперва в ногу, потом в бок, но продолжал руководить боем. Немцы стремились взять разведчиков живыми. Кто мог держать оружие и бросать гранаты, продолжал сражаться. Солдаты противника залегли, поджидая танки. Воспользовавшись этим, Подгорбунский приказал командирам машин скорее скрыться в овраге и отходить к своим. Но в овраг спустился только один бронетранспортер, в котором находился Владимир Подгорбунский. Остальные машины были разбиты. Володя послал бойцов к подбитому бронетранспортеру, чтобы взять из него живых и мертвых.
С полкилометра разведчики ехали по оврагу вне обстрела, а когда выскочили в поле, опять попали под огонь. В одном месте, метрах в ста от машины, из окопа выскочили фашисты и открыли стрельбу. Подгорбунский поднялся, метко обстрелял бежавших солдат, заставил их залечь. Потом рядом с машиной разорвался снаряд, ударной волной ее чуть отбросило в сторону, и в этот момент Володя упал, сраженный осколками. Так погиб славный разведчик нашей армии Герой Советского Союза Владимир Николаевич Подгорбунский. Поздно ночью удалось нам вынести с поля боя его обгоревшее, искромсанное осколками снарядов тело.
Позвонил я тогда командующему фронтом. Излил свой гнев на Гордова, поделился печалью утраты одного из лучших воинов 1-й танковой. И сейчас не пойму, почему Гордов допустил такую неточность в докладе. Ведь мы, танкисты, знали, что его войска в час гибели Подгорбунского еще только по переправам переходили на левый берег Вислы.
На сандомирском плацдарме каждый километр земли обошелся нам очень дорого. Под селом Кихары, севернее Сандомира, где разыгрался жесточайший танковый бой, погиб командир бригады С. И. Кочур – человек большой отваги. Он пришел к нам в армию из партизанского отряда. Сражался чуть ли не с первых дней в глубоких немецких тылах, в Карпатах. Вернулся в армейские ряды танкистов после того, как освободили от фашистов Северную Буковину. Тогда группа партизан спустилась с Карпатских гор, и среди них был С. И. Кочур.
В боях под тем же селом Кихары 19 августа был тяжело ранен и другой наш талантливый танковый военачальник А. X. Бабаджанян.
Сандомир был окружен. Его блокировали части 13-й армии Пухова и 11-го гвардейского корпуса А. Л. Гетмана.
Зажатые со всех сторон остатки 72-й и 291-й пехотных дивизий, штурмового полка 4-й танковой армии, части 18-й артиллерийской дивизии и танковый батальон противника продолжали сопротивление в городе.
Положение гитлеровских войск было безнадежно. Учитывая это, политуправление фронта обратилось к войскам противника с предложением о капитуляции: «За кем вы последуете, – гласило оно, – за 12 тысячами погибших в мясорубке на сандомирском плацдарме или за 1550 сдавшихся в плен и сейчас спокойно ожидающих конца войны и возвращения на родину? Ваши товарищи сделали правильный выбор. Даем вам на размышление не более десяти часов, после чего наши войска приступят к уничтожению ваших частей».
Надо сказать, 1-я гвардейская армия понесла серьезные потери и с трудом отбивала атаки гитлеровцев на внешнем кольце окружения. Части Бабаджаняна подвергались непрерывным бомбардировкам. Гитлеровцы сбрасывали кассетные бомбы. Мне пришлось отправить на помощь ему даже инженерные батальоны, снятые со строительства моста через Вислу. Не лучше было положение и у дивизий генерала Пухова. Вероятно, противник догадывался о нашем состоянии. Во всяком случае, гитлеровцы даже пытались острить. Немецкое радио передало нам ответ на ультиматум: «Мы в кольце, и вы в кольце – посмотрим, что будет в конце».
Гитлеровское командование предприняло последнюю попытку прорваться к окруженным войскам с севера. На позиции Бабаджаняна атаки следовали одна за другой.
Пришлось просить помощи у фронта. Нам подтянули батальон только что отремонтированных танков, а генерал Пухов выдвинул на угрожаемый участок стрелковую дивизию. Вызванная мною фронтовая авиация обрушила мощный бомбовый удар на позиции окруженных частей противника.
Но пока гитлеровцы оттесняли поредевшие части Бабаджаняна, бригада Гусаковского сумела продвинуться немного к югу и взять Кихары, однако коридор между внешним и внутренним кольцом фронта остался прежним.
Насколько кровопролитными были бои под Сандомиром, свидетельствует такой факт. От танкового батальона А. П. Иванова, вошедшего в Кихары, осталось всего четыре танка. В других частях положение было не лучше.
В ночь на 18 августа истекал срок нашего ультиматума вражеским войскам. Северная окраина Сандомира полыхала пожаром. Окруженные части непрерывно атаковали, пытаясь пробиться к своим войскам, наступавшим с севера. Атака следовала за атакой. Дело иногда доходило до рукопашных схваток.
18 августа 1944 года сопротивление врага в городе было сломлено, последние гитлеровские автоматчики были выбиты из своих гнезд. Когда я въехал в Сандомир, меня удивило, что большинство его зданий цело: вероятно, занятые упорной обороной, гитлеровцы не успели взорвать их.
Старинный город сохранил многие черты средневековья: узкие улочки, стрельчатые арки и острые шпили костелов. Серые стены и черепичные крыши замков, брусчатые мостовые – от всего этого веяло глубокой древностью. К сегодняшнему дню возвращали развалины, порванные ряды колючей проволоки, дымившиеся танки и разбитые машины.