Как я искал Кадака
Шрифт:
– Скажем так - хотелось бы. Вы даже не представляете, какое лестное предложение вы мне делаете. Я бы, наверное, прямо сейчас его и принял, но есть одна проблема.
– И какая же?
Камень-психиатр. Только этого мне не хватало.
– Я жучков боюсь.
– Действительно сложно, - промолвил Камень после небольшой паузы. Жучки являются важной частью нашей религии.
– Я вижу.
– Да, очень жаль. Вас. Ну, посмотрим, чем я могу вам помочь. Как, вы сказали, имя этого типа?
– Кадак.
– О да. Теперь вспомнил.
– Да-да, значит, это он.
– Дайте припомнить, - сказал Камень.
– Если я не ошибаюсь, мы его вышвырнули из ордена лет пятнадцать назад за раскольнические действия. Он издавал самые омерзительные звуки, какие я только слыхивал от Камня.
– Сопел.
– Простите?
– Он сопел. Хлюпал носом - влажный такой звук, аж тошно становилось.
– Вот-вот.
– Страшно спросить, но что с ним стало?
– Он перестроил свои атомы и снова стал вроде вас.
– Извините, не вроде меня!
– Ну, я имел в виду того же вида.
– И ушел?
– Да. Сказал, что намерен податься в развратисты.
– Лучше бы я этого не слышал.
– Извините.
Я сел, пристроил тухес между ободов, а голову подпер шестью руками. Я скорбел.
– Может, присядете на меня?
– спросил Камень.
Неплохое предложение.
– Спасибо, - вежливо ответил я, косясь на последние склизкие остатки зная, - но мне сейчас слишком плохо, чтобы стремиться к уюту.
– А для чего вам понадобился этот Кадак?
Я, как мог, объяснил ему - в конце концов, он же камень, кусок скалы, хотя и говорящий - о миньяне из десяти евреев. Главный Раб спросил, почему из десяти.
– Как-то на Земле, - начал я, - давным-давно... Знаете о Земле, да?.. Прекрасно. Так вот, на Земле, давным-давно, Господь решил устроить жуткий зец местечку под названием Содом. А этот Содом был городом, полным развратистов. Не самое приятное место.
– Представить себе не могу полный город развратистов, произнес Камень.
– Отвратительная мысль.
– Вот и Богу так показалось.
Мы немного помолчали, размышляя об этом.
– Так что Аврам, благословенно будь имя его, - продолжил я, - а он был наисвятейший из евреев, хотя и не синий, это его не портило, не думайте...
– Я и не думаю.
– Что? Ах да. И вот Аврам взмолился Богу о спасении Содома.
– Да зачем?.. Полный город развратистов. Бр-р!
– Да я откуда знаю зачем? Он же был святой. Так вот Бог, наверное, решил, что это немного мешуге - глупо. Господь же не дурак, сами понимаете... и заявил Авраму, что пощадит Содом, если Аврам найдет в городе пятьдесят праведных мужчин...
– А как насчет женщин?
– В Писании об этом не сказано.
– Мне кажется, что ваш Бог - сексист.
– Ну, простите мою прямоту, он по крайней мере не штуковина, которая лежит в лощинке, чтобы на нее птички гадили.
– Не грубите!
– Извините, конечно, но не надо обзывать единого истинного Бога нехорошими словами.
– Я же только спросил.
– Так не надо камню задавать такие вопросы! Хотите услышать эту историю или нет?
– Да, конечно, но...
– Что еще за "но"?!
– Зачем этот ваш Бог торговался с Аврамом? Надо было сказать просто "Я так решил" и не валандаться.
Я уже здорово взъелся, ну, вы понимаете?
– Потому что этот Аврам был менч, потрясающий тип, и одевался стильно,, вот почему, ясно, да?
Камень промолчал. Дулся, наверное. Ну, пускай дуется.
– И тогда Аврам сказал: "Хорошо, а что, если я найду сорок праведников?" И Господь ответил: "Ладно, пусть будет сорок". Аврам спросил, а как насчет тридцати, и Господь сказал: "Ну ладно, пускай тридцать", и Аврам поинтересовался, а если двадцать, и Господь заорал: "Кончай нудеть, пусть будет двадцать..."
– Позвольте я продолжу, - предложил Камень.
– Аврам сказал десять, и ваш Бог встал на уши и сказал: "Десять, и хватит!", и так получилось, что для молитвы нужно десять человек.
– Нет, вы определенно слышали эту историю, - пробурчал я.
Камень опять замолк.
– Слушайте, - произнес он наконец, - мне нравится ваша вера. Мне в общем-то надоело быть Рабом Камня, даже если я главный Раб. Что, если я обращусь в вашу веру, пойду с вами и буду десятым для миньяна?
Я поразмыслил над этим.
– Ну-у, Талмуд определенно гласит: "Девять свободных и раб вместе могут считаться миньяном". Но на это можно возразить, что когда реб Елиезер, войдя в синагогу, не нашел там десяти евреев, он освободил своего раба, чтобы тот стал десятым, однако, будь в синагоге лишь семеро и освободи ребе двух рабов, это не было бы кошерно. Так что с одним освобожденным рабом и раввином был миньян, а с восемью свободными и двумя рабами - нет, это ясно. И ты поставь себя на мое место, ты же не мой раб, ни в каком смысле. Ты Раб Камня. Да и на обращение уходит время. Ты на иврите не говоришь? Хоть немножко?
– А что такое иврит?
– Ладно, забудь. А как насчет придерживаться кошера?
– Это кто? Если надо, буду придерживать. В конце концов, столько времени питаясь жучками, к каким только зверушкам не привыкнешь.
Безнадежно. На минуту я решил "может быть" - ну, вы меня поймете. Но чем дольше я об этом думал, тем лучше понимал, что, даже если у меня достанет чуцпа вернуться к ребу Иешае с камнем за пазухой вместо Кадака, ничего не выйдет. Этот Камень был неплохой парень, но, пока я сидел и думал, он опять выплюнул свой клейкий язык, подхватил бычью муху, перевернул (он таки полагал, что это потрясающе), размазал по себе и принялся жрать. А ведь Бытие (9:4) запрещает всему семени Ноеву употреблять в пищу кровь животных, так как я мог привести этот Камень и сказать: "Вот, я освободил этого Раба Камня и он у нас будет десятым", а посреди "Адонаи" вылетает этот мерзкий язык и слизывает мошку со стены. И думать забудьте.