Шрифт:
Новенькая
Она зацепила меня сразу, как только вошла в класс. Золотистые волосы, на носу веснушки, даже глаза светло-рыжие, чуть-чуть в зелень. Как крыжовник у бабушки на даче, какого-то редкого английского сорта. Тоненькая, лёгкая, будто невесомая. Ветер посильнее подует, и унесёт. И даже форменный пиджак унылого синего цвета и юбка в клетку смотрелись на ней как наряд принцессы. Странно, что я всё это срисовал сразу, в одно мгновение. И глаза, и волосы, и веснушки, и лёгкость походки, и наряд.
– Ребята, у нас новенькая, Кристина
– Садись, Кристиночка, на свободное место. Вот с Машей Гавриловой, третья парта у окна. А сейчас вспомним, что мы проходили на прошлом уроке.
У нашей классной голос командирский. Даже если уши заткнуть, не поможет. И я его слышал, конечно. Как грохот волн во время шторма. Но смысл слов до меня не доходил, только шум. Я не мог оторвать глаз от новенькой. С моего места в среднем ряду я видел её тонкий профиль и рыжие кудряшки, кое-где прижатые заколками. Она выложила на парту ручку и тетрадь, но продолжала копаться в рюкзачке, пытаясь там что-то найти.
– К доске пойдёт… Голос Маргариты Валерьевны замер, но это меня не насторожило. Я продолжал незаметно, как мне казалось, разглядывать новенькую.
– Дорохин! Дорохин Фёдор, ты спишь, что ли?
Я не услышал даже свою фамилию и имя. Со всех сторон послышались смешки и громкий шёпот:
– Федька! Достоевский! Тебя к доске!
Причём здесь Достоевский? Притом, что книголюб Костя Неверов, известный тем, что к шестнадцати годам умудрился прочитать почти все произведения русских классиков, случайно выяснил, что моё отчество Михайлович. Так я и обзавёлся кликухой «Достоевский». Ну или просто Писатель. Хотя какой из меня писатель? Я математику больше люблю.
Меня назвали в честь деда, профессора математики Фёдора Степановича Дорохина. Папа у меня Михаил Фёдорович, вот я и получился Фёдором Михайловичем.
На шёпот и смешки с упоминанием Достоевского я тоже не среагировал. И только после мощного тычка в спину от сидящего сзади жирдяя Егора Плетнёва я оказался у доски.
– Дорохин, наконец-то проснулся. Что, в танчики допоздна играл? – это у Маргоши шутки такие. – Поведай классу тему вчерашнего урока. А заодно проверим, как ты сделал задание.
Меня ночью разбуди, любое уравнение решу. Папа говорит, в деда пошёл. А Кирилл, мой младший брат, силен в шахматах. Он гордость школы, во всех турнирах побеждает.
Вчерашнюю тему, как и все прошлые и даже будущие, я хорошо знал. И, наконец-то включившись, рассказал про преобразование тригонометрических функций, приведя несколько простых, но изящных примеров.
– Молодец, Дорохин! – похвалила королева Марго. – Ты верен себе. Только не считай ворон, когда тебя к доске вызывают. А то я заволновалась. Раньше за тобой такого не водилось.
– Простите, Маргарита Валерьевна. Задумался.
Маргоша отпустила меня с миром, и я добрых три минуты не смотрел в сторону соседнего ряда. А потом поймал себя на том, что опять разглядываю новенькую. Не замечая, что с соседней парты за мной внимательно наблюдает Оля Смирнова.
***
На
С Олей Смирновой мы друзья, как говорится, с песочницы. Я даже не могу сказать, красивая она или нет. Друзей не за красоту выбирают. Ребята, впрочем, западают на неё регулярно. Но как западают, так и отлетают. По её мнению, любовь должна быть одной-единственной и сразу на всю жизнь.
– Ну как тебе новенькая? – спросил я у Оли. Мы дошли от школы до дома и остановились у её подъезда.
– Не знаю, – ковыряя носком кроссовка дырку в асфальте и не глядя на меня, ответила Оля. – Странная какая-то… Давай потом поговорим. Мне до изостудии надо ещё квартиру пропылесосить и Боника выгулять. Пока, писатель!
Любочка
С предками мне и Кирюхе повезло. У нас договор – мы их не грузим проблемами, а они не воспитывают нас по поводу и без повода. Мы чуть ли не с пелёнок знаем, что работа у них ответственная и нервная, поэтому мелкие школьные неприятности лучше устранять самим. А ещё лучше в них вообще не влипать. Однако не всё так категорично. Обращаться за помощью к старшим можно и нужно. Но только в самых исключительных случаях. А их, как правило, не бывает.
Пару лет назад я было решил, что наступил тот самый исключительный случай. Мне очень нравилась девочка Люба из класса «Б». Хохотушка невысокого роста с курносым носиком и светлыми косичками. Она танцевала в детском ансамбле имени Локтева, и была неизменной участницей школьных концертов. Люба не возражала, если бы я провожал её до дома и нёс её рюкзачок.
Первая попытка, можно сказать, удалась. Была весна. Любочка, чтобы не замочить красивые сапожки, старательно обходила лужи, в которых отражалось высокое небо с редкими облаками. Когда мы проходили мимо киоска с мороженым, она спросила:
– Ты какое любишь? Я сахарный рожок с шоколадом и орешками.
– А я фруктовый лёд. Завтра я куплю тебе мороженое. Обещаю!
В тот день, как назло, я был не при деньгах. Глупо проспорил Плетнёву последние сто рублей. Но завтра деньги будут, распотрошу копилку.
Наступило завтра, и всё пошло наперекосяк. Когда я, угостив Любу мороженым и проводив до дверей подъезда, возвращался домой, из-за угла выскочили её одноклассники, близнецы Сашка и Пашка. Они были на голову выше меня и в полтора раза шире, поэтому без труда поставили мне синяк под глазом и разбили губу, сказав, что так будет с каждым, кто осмелится провожать девочек из их класса.
Меня обидели, и я решил всё рассказать отцу. Хотелось, чтобы он пожалел, посочувствовал и утешил. А может быть, даже наказал хулиганов.