Как я предал вашу маму. Часть 1
Шрифт:
Олеся одарила меня самой своей очаровательной улыбкой и подняла бокал.
– Выпьем за прошлое.
– сказала она, -Каким бы оно не было, хорошим или плохим, без него не было бы настоящего и будущего.
Мы выпили.
– Потанцуем?
– взял я её за руку, и мы встали из-за столика, -Приглашаю.
Мы танцевали весь вечер. Пили вино, разговаривали и танцевали. Наслаждались, жили настоящим под музыку памяти, музыку прошлого. Своего прошлого. В памяти должна оставаться лишь хорошая музыка, та под которую хочется танцевать и жить.
Две минуты.
Сейчас она старалась всё это забыть, навсегда вычеркнуть из своей жизни. И те две минуты и эти девять лет. Всё это она перечеркнула и отправила на свалку памяти как ненужный хлам всего за несколько минут.
Она старалась не думать, хоть немного не думать обо всём, что произошло за последнюю неделю. О дурацком мимолетном служебном романе, разрыве с мужем, о детях, скучающих по дому и папе. Она не понимала, как это всё произошло?
Всё так быстро и неожиданно словно молнией разрезало жизнь на до и после. До измены свой дом, семья, муж. После ничего. Пустота.
Жила она вновь с родителями, как в детстве. Только теперь она сама уже была мамой и не могла объяснить своим детям почему у них не стало семьи. Она даже не могла им сказать то, что семьи больше нет. Как рассказать маленьким человечкам, что дома с мамой и папой больше нет и не будет. Не стало из-за двух минут предательства на переднем сидении старенькой "Волги". Из-за двух минут предательства с незнакомым человеком, она знала лишь его имя, который сбежал сразу, как только вскрылась измена. Из-за двух минут предательства за которые она получила лишь СПАСИБО, а её дети потеряли всё. Всё, что строилось девять лет, пропало за две минуты. Две минуты изменившие их жизни раз и навсегда.
Родители лишь сочувственно качали головами и пытались успокоить. Стареньким маме и папе она не смогла открыть правду. Не смогла сказать, что разрушило её брак и лишило их внучек семьи. Старшая сестра Ирина пыталась поддержать успокоить, убеждала, что дети поймут её, когда вырастут, что нет ничего страшного в измене, да и не измена это вовсе раз мужа не любишь давно. Но как это объяснить детям, она не знала. Она не понимала свою сестру раньше, пыталась понять, но не могла. Ирина не любила своего мужа, имела связи на стороне объясняя это простым человеческим желанием счастья и любви. Убеждала её, что измена-это нормально и семей без этого не бывает. Она не понимала её раньше, а оказалось всё очень просто, дело двух минут. Только потерять пришлось всё, такова цена. Цена двух минут предательства. Больнее было даже не это, не предстоящий развод, не сама измена. Больно было смотреть в глаза маленькой дочери, когда та вдруг призналась, что загадала желание, пусть мама и папа помирятся и всё будет хорошо, как раньше. Смотреть ей в глаза и не знать, что сказать, как объяснить, что время жестоко и может всего за две минуты уничтожить всё и всех. Всего две минуты. И вернуть это время нельзя.
Такое одинаковое время. Две минуты, сто двадцать секунд. Но разный результат. Две минуты глаза в глаза в танце подарили им девять лет вместе и две маленькие детские жизни. Две минуты предательства всё это отняли безвозвратно.
Две минуты изменившие их жизни раз и навсегда.
Она старалась не думать об этих минутах. Сейчас она отдыхала в трактире с коллегами по работе, медсестрами и такими же как она врачами педиатрами. Они давно пытались вытащить её отдохнуть, выпить, потанцевать, отвлечься от развода. Они сочувствовали ей, жалели несчастную девочку, которую бросил муж с двумя детьми. Подлец извел её изменами и вечными скандалами, бедная не выдержала такой жизни. Она уже сама верила в свою ложь. Верила, виноват во всем он сам. Её заставили в это поверить, запрограммировали. Мама и сестра убедили, всё так и было, забудь его и живи дальше.
Она старалась сейчас об этом не думать, забыть хоть на вечер о бессонных ночях и пропитанной насквозь слезами подушке. Надо дальше жить, надо!
Сначала она хотела уйти. В трактире оказалось слишком много знакомых, родителей её маленьких пациентов. Она совсем не желала, что-бы они видели, как их педиатр Светлана Валентиновна пьёт и расслабляется, пусть и в свободное от работы время, было стыдно. Но два бокала пива быстро убили ложный стыд, не дав ему шанса окрепнуть и встать на ноги. Надо жить дальше, жить по-новому!
Она кружилась на танцполе словно заводная. Стараясь отвлечься, истерично бросаясь танцевать под все песни подряд, что запускал трактирный дискжокей. Танцевала, пила, вновь танцевала. Ей улыбались и подмигивали выпившие казановы местного Мурманского розлива, приглашали танцевать, пытались угостить дешевой выпивкой, она улыбалась в ответ и флиртовала. Ей это нравилось, она с удовольствием принимала похотливое мужское внимание. Нравилось чувствовать, что она привлекает их, заставляет желать. Она жила дальше.
В полночь она отправилась искать дамскую комнату. В душном прокуренном коридорчике толпились подвыпившие парни азербайджанцы. Она узнала их, они улыбались ей на танцполе, подсаживались к ним за столик, пытались кадрить пьяненьких женщин, настойчиво приглашали прокатиться по городу. Она не чувствовала угрозы, была уже слишком пьяна.
Открыла дверь кабинки женского туалета, вошла, но закрыть за собой не успела. Вслед за ней нагло протиснулся один из парней.
– Ты чего? Это женский.
– попыталась она его образумить прекрасно понимая, что ему нужно.
– Да ладно.
– он просто схватил её крепкими руками, развернул задом к себе и прижал к стене, -Подружки сказали тебя надо развлечь.
Его наглые руки бесцеремонно задрали подол её платья и уже стали стаскивать колготки вместе с трусами.
– Нет! Я не могу!
– Все вы не можете, пока не попробуете.
– продолжая стягивать с неё бельё усмехнулся пьяный туалетный кавалер.
– Я не могу сегодня! Не могу!
– попыталась она спастись обманом.
– А, типа эти дни?
– он остановился, перестал растягивать колготки, -Ладно, тогда давай ты развлеки меня.