Как я предал вашу маму
Шрифт:
Их отношения, если их можно было вообще назвать отношениями, для многих казались неприемлемыми. Ни подруги, ни сестра, ни мама, никто не понял таких отношений. Это и не было отношениями, это была игра. Он играл с ней, она поняла это. Поняла и приняла правила этой игры, играла наравне с ним.
Играя с ней, он сделал её сильной. Она перестала стесняться самой себя, своего тела, стесняться проявлять, показывать свои чувства и эмоции. Она забыла о страхах и комплексах, зажатая пугливая девочка осталась там далеко позади, ещё на старте игры. Играя она раскрепостилась
Он мог пропасть на неделю, месяц или даже несколько, мог не писать и не звонить, она не знала где и с кем он. Поначалу она ревновала, сходила с ума, обещала себе бросить его к чертям собачьим. А он как ни в чем не бывало однажды звонил и она, забыв о всех своих обещаниях летела к нему за счастьем. Он исчезал, она ждала, все повторялось снова и снова. Она уже перестала ревновать, просто запрятала чувство ревности очень и очень глубоко внутри себя, закрыла на сто тысяч замков и выкинула все ключи. Она знала, он позвонит, обязательно позвонит и будет с ней, будет. Она приняла правила игры и не нарушала их, не требовала от него ничего.
Она не сидела и просто ждала его, нет. Встречалась с другими, пыталась строить отношения, старалась жить. Она уже не была той зажатой серой мышкой, не умевшей даже общаться с мужчинами. С ним она раскрепостилась, стала смелой до чертиков, флиртовала, влюбляла в себя. Стройная, дьявольски красивая, она заставляла желать себя, хотеть и при этом оставалась холодна и недоступна. Одним взглядом она могла свести с ума мужчину и заставить добиваться себя так как ей хотелось. Правила устанавливала она, правила игры, играть в которую научил её ОН.
Она встречалась с другими, строила отношения, но звонил он и она бросала всё, забывала. Лишь он мог успокоить желание её тела. Как бы долго они не виделись, их тянуло, они стремились навстречу друг к другу, как заряженные частицы, что подчиняются неведомой обычным людям силе.
Она нежно гладила его голову и ощущала животом его горячее дыхание и лёгкую небритость.
– Я люблю тебя, Саша. – прошептала она тихо, стараясь не разбудить его. Она впервые решилась нарушить правила.
– Я знаю. – услышала она вдруг в ответ и ощутила, как он сжал руками ее ягодицы, а горячие, чуть шершавые губы и язык уже ласкают её живот спускаясь все ниже и ниже. Она закрыла глаза и раздвинула ножки пропуская его наглые поцелуи к заветной цели.
Их игра очень скоро закончится.
В отпуске
– Жив ещё? – спросила она, входя в мою квартиру.
– Пока да, но я стремлюсь это исправить.
– Придётся тебе помешать, извини.
Сегодня она не выглядела школьной учительницей или строгой бизнес леди. Спортивный костюм, кроссовки, волосы стянуты в тугой хвост, рюкзак за спиной. Спортсменка, комсомолка и просто красавица!
– С чего вдруг? – поинтересовался я, – Мне свидетели ни к чему. Работы нет, что ли?
– Сказала же, считай я в отпуске.
– Отпуск надо проводить там, где можно расслабиться, отдохнуть. – бросил я и вернул своё тело на диван, – И обязательно с любимыми и родными. Иначе это не отпуск, а полнейшая хрень получится.
Она меня не слушала, скинув кроссовки и рюкзак, прошла на кухню, быстро окинула взглядом царивший там хаос, покачала головой и направилась в комнату, убедиться, что и там я успел устроить запойный бардак.
– Ты если собрался сдохнуть, то делал бы это хоть в чистоте. Знаешь, как в некоторых индейских племенах была традиция, встречать смерть в чистом жилище, чистой одежде, ну и самому быть чистым.
– Отстань! Считай, что я тоже в отпуске. Депрессивном, запойном отпуске. Я тебе говорил, что ты странная?
Она меня не слушала и продолжала:
– А ты ещё вроде и жив, а запах словно труп. Детскую не загадил хоть?
– Нет, комната дочек неприкосновенна.
Олеся ничего не ответила. Прошла на кухню, нашла там несколько полиэтиленовых пакетов, вернулась и стала собирать в них мусор. Пустые бутылки, мятые пивные банки, пачки от сигарет, содержимое пепельницы, все отправлялось в пакеты.
– Слышь, ты че приперлась? – недовольно поинтересовался я, наблюдая как она разрушает моё последнее пристанище алкоголика.
Она на мгновение оторвалась от своего занятия и пристально посмотрела на меня, прямо в глаза, убивающе презрительным взглядом. Чёрт, какие же у неё красивые глаза.
– Вали в душ, приводи себя в порядок. – с укором сказала она и продолжила уничтожать следы моего запоя.
– Я не могу, пока ещё не могу.
Вертикальное положение я не мог принять, мой организм был отравлен и не выдерживал абсолютно никаких телодвижений.
Закончив с мусором в комнате, Олеся переместилась на кухню. Через минуту оттуда послышался шум воды и звон посуды, моя незваная гостья видимо решила избавить меня и от скопившегося в раковине тоже. Вот неугомонная! Что ей от меня нужно и какого хрена она пытается разрушить мой депрессивно-алкогольный мир, я никак не мог понять.
С большим трудом, мне удалось заставить свое тело принять сидячее положение. Опустив руку, я пошарил за диваном, нашел пакет с пивом и достал одну банку. Холодненькое ещё. Руки тряслись и плохо слушались, с трудом удалось подцепить кольцо банки. Открыв её, я с жадностью, почти залпом, выпил половину. Мгновенно подкатила тошнота. Пил я уже несколько дней, сколько точно не знал. Я не знал какой сейчас день недели, какое число на календаре, сколько времени. Мне было глубоко плевать. Было больно. Чертовски, сука, больно внутри. Эту боль я и пытался хоть немного заглушить, отключить чувства алкоголем.