Как я провел лето

Alan Raizen

— Я потеряла память, многоуважаемая госпожа, обращение в вампира… — я посмотрел на свою руку и поочередно загнул пальцы. — Забрало у меня память, но дало силу, что ныне бурлит в моих венах…

— Ха, и это как-то должно поменять события минувших дней…? — она хихикнула, подойдя ко мне вплотную. Холодные пальцы коснулись моего подбородка, заставляя меня поднять голову. Высокая, метр восемьдесят… Смотря мне прямо в глаза, она продолжила мурчать: — На что ты надеялась, бестия, идя сюда?

— Я жажду силы, совершенства бытия, братства, — тихо ответил я, не отрывая от нее взгляда. — Пусть я не знаю своих прегрешений, пусть

я бельмо на вашем глазу, но быть может, верой и правдой я смогу заслужить ваше снисхождение и место под вашим крылом…?

— Вот как…? — ее большой палец лег мне на рот. Она провела им, приподнимая мои губы и смотря на клыки. Медленно убрав руку, женщина походкой, достойной королев, направилась к дверям, что расположены на другом конце этого зала. — Твою судьбу решит мой муж. Идем.

— Да, госпожа, — ответил я и направился следом за ней. Напряжение внутри нарастает. Как и голод. Как и безумие. По спине бегут мурашки, холод пробирает до костей.

Коснувшись дверей, она слегка толкнула их, словно не приложив совсем никаких усилий. Те, к моему удивлению, открылись настежь, обнажая еще более огромный зал. В конце его, на золотом троне, подперев голову кулаком, восседал мужчина, на вид лет тридцати. Взгляд его алых глаз сразу устремился на меня. Черные одеяния, стоящий ворот плаща, мех медведя, белая рубаха с расстегнутыми верхними пуговицами.

У трона, кланяясь в ноги, несколько человек дрожали от ужаса. Вдоль стен стоят другие вампиры, на скамьях, выставленных рядами и полукругом, тоже кровососы. Беглым взглядом мне удалось насчитать четыре десятка.

— Убить ее, — сидящий на троне небрежно махнул рукой.

— Ха. Ха-ха. Ха-ха-ха! — истерически засмеялась крепко сложенная женщина, стоящая рядом с троном со скрещенными на груди руками.

— Я сказал что-то смешное? — он перевел взгляд на эту здоровячку, которая продолжала смеяться.

— Пред вами, господин, убийца вашей дочери, и вы не желаете узнать, по какой причине эта дрянь, став вампиром, приползла сюда? — женщина перестала смеяться, прикрыв рот ладонью. — Лично мне было бы интересно послушать, что она скажет.

— Будет так, я удовлетворю твой интерес, — нехотя согласился мужчина, вновь направив на меня свой безразличный взгляд. Женщина, приведшая меня сюда, отошла в сторону и оперлась на стену, держа руки сложенными на груди. Все взгляды устремились ко мне. — Говори.

— Я не знаю своего прошлого, господин, — поклонился я в знак уважения, понимая, что леденящая душу коса самой Смерти еще несколько мгновений назад была занесена надо мной. — Метаморфоза привела к потери памяти. Сейчас меня тянет лишь к безграничной силе, к смерти, к страданиям людских душ. Я жажду выйти за пределы, обрести свое место в тени сильнейших, стать вашими клыками и когтями, клинком, разящим ваших недругов, вашей яростью. Искупить грехи той недалекой меня, что канула в забвение, кровью врагов клана Нильд.

— Иронично, — мужчина встал с трона, сделал шаг вперед и наступил на голову одного из тех, кто кланялся ему в ноги. Используя этого бедолагу, как мост, вампир приближался, так же неслышно, как и его супруга. Оказавшись на расстоянии метра от меня, он холодно добавил: — Ты и есть враг клана Нильд. Твоими руками была убита моя дорогая дочь, и сейчас ты, кланяясь, просишь меня о снисхождении, о принятии тебя в мою семью?

— Совершенно верно, господин, — ответил я, понимая, что моя тирада как-то его не впечатлила. Это плохо. — Я не прошу о прощении, я прошу о шансе.

Передо мной Николас Нильд, сомнений быть не может. Именно он терроризирует эти земли, и именно он ответственен за все зверства, происходящие здесь. И от одного только нахождения рядом с ним мне становится жутко, боязно за свою жизнь. Пусть Рио, Люкс и Муна на стреме и готовы примчаться на помощь, но, боюсь, они попросту не успеют. У меня нет шансов сбежать. Остается только надеяться на то, что госпожа Удача сейчас обращена ко мне своем светоносным ликом.

Николас засучил рукав. Он легким движением когтя вспорол запястье и выставил руку. Кровь ручьем льется прямо перед моим лицом.

— Пей, — приказал он.

— Я не смею, господин… — пролепетал я, но одного только взгляда Нильда было достаточно, чтобы я пересмотрел свое решение.

Послушно открыл рот и подался вперед. Кровь коснулась языка, устремляясь в глотку. В глазах помутнело. Его кровь совсем не такая, как у Рио. Она смердит, у нее отвратительный вкус, и что хуже всего — от нее плывет в глазах.

Алое сияние объяло Николаса. Оно разрасталось с каждым мгновением, но это будто бы никого не слепило, словно было обыденностью для всех присутствующих. Краем глаза вижу, что и у других вампиров есть схожее свечение. Меня осенило. Никакое это не сияние. Это аура. И у Николаса она попросту чудовищная, заполняющая все помещение, гасящая те, что слабее. Все мое нутро сжалось. Будто бы сама моя вампирская сущность, обретшая самосознание, вопила о том, что вот он, альфа и омега, прямо передо мной.

Тело сковало. Белое сияние исходило от меня. Николас переменился во взгляде, наблюдая за тем, как разрастается теперь уже моя аура. Он убрал руку. Рана моментально затянулась. Краем глаза вижу, что все помещение заполнили четыре ауры. Моя, белоснежная, и три алых немного разного оттенка, от той женщины-бугая, от супруги Николаса, и от непосредственного главы клана.

— От тебя будет толк, — произнес он и, повернувшись ко мне спиной, направился обратно к своему трону. Остановившись возле тех бедолаг, что все еще неподвижно, упершись лбами в пол, были там, Николас схватил одного из них за голову и поднял над землей, поворачивая несчастного ко мне лицом. Красные глаза, налитые кровью, гримаса ужаса. Лик схваченного вампира отражал лишь бесконечный ужас. — Эти пятеро посмели обмануть мое доверие. Они были в сговоре с людьми старика, что считал себя здешним лордом. Предатели, не заслуживающие жизни. Змеи, пригревшиеся под мои боком. Что бы ты сделала с ними, Альпин?

Ауры медленно угасали. Видимо, этот эффект от крови Николаса кратковременен.

— Повесить на столб и ждать, пока солнце испепелит их, не кажется мне слишком оригинальным способом, — задумался я, слизывая остатки крови со своих губ. — Я бы заставила их биться головами о стену до тех пор, пока они не разобьют свои черепа в пыль.

— Это будет долго, — хмыкнула, я так понимаю, Гаруда. Так зовут жену Николаса.

— В этом и суть, госпожа. Без крови, без возможности прекратить, они будут бесконечно разбивать головы, — я едва заметно улыбнулся, представляя себе эту картину. Нет… Это все жажда говорит. Это не то, чего я бы хотел, но то, что покажет меня чудовищем в глазах остальных. — Безумие страшнее смерти.