Как я родился и вырос (детские воспоминания, школьные годы и немного истории)
Шрифт:
Придумали мы это конечно здорово – забраться в трубу. Но в действительности задача оказалось не из легких. Труба была узкая, и влез я в нее с трудом. А о том, что бы внезапно выскочить из нее, типа «всем стоять, руки в верх» и думать, как говориться «немоги». Но отступать было не куда, да и времени было в обрез. В общем, засунули мы меня туда и кирпичиками заложили. Словом, натурально «замурованный по собственному желанию». Закончив работу и оставив не большое отверстие для доступа воздуха, Серега побежал прятаться в сарай. А тут и наши оппоненты заявились.
Прочесав близлежащие кусты, «вражеские солдаты», по какой-то странной случайности поплелись в сторону того самого сарая, где засел Серега. Видно и вправду Вадька был не глуп, сразу расколол место первого бойца. Словом, война для Сергея закончилась быстро. Обрадованный таким быстрым успехом, противник стал "утюжить" все злачные места. Одно за другим. Но к удивлению Вадьки и Юрки, и к великому удовольствию Сереги, меня они так и не находили. Ватага побрела в конец улицы, и я не стал различать их голоса. Как Вы помните, дело происходило приятным летним деньком. Так, что может быть замкнутая атмосфера трубы, подогретая ласковым солнышком или еще, какая-то причина побудила меня ко сну? В итоге я уснул в этой самой трубе.
Сколько я проспал в трубе невинным сном, не знаю. Но время подошло к полудню и баба Стюра, вышедшая на улицу уже покрикивала по сторонам, что бы я шел обедать. Голос ее, сначала уверенный в скором моем отклике, постепенно становился все более волнительным и напряженным. Я, конечно же в другой раз обязательно отозвался бы и побежал домой, но ни в этот. Не мог я отозваться, по одной простой причине. Я мирно спал в этой «долбаной» трубе сном праведника. Тем временем голос бабы Стюры становился настойчивей и тревожней. Еще бы, не известно, куда подевался внук, который по всем правилам должен был гулять, где-то рядом, в шаговой доступности. Тут ей на глаза попалась наша «троица».
– Юрка, Вадька, вы моего Витальку не видали, куда он мог задеваться? Кричу обедать, а он не отвечает, – бабуля с надеждой подошла к ребятам.
– Не-е баб Стюр, сами не знаем куда делся, все обыскали, а его нет ни где, – честно и откровенно ответил Юрка, не подразумевая ни чего такого, плохого.
Такой ответ ввел бабу Стюру сначала в ступор, потом в шок, а потом в тихую (в начале) истерику. Если уж закадычные друзья не знают, где ее внук, то уж у кого узнавать-то? Бабка завыла в голос и бросилась вдоль улицы, тормоша всех соседей, которые были в видимой досягаемости. Все отвечали, мол видели, вроде пробегал, а куда потом делся не знают. Бегает где-нибудь с друзьями. Такие ответы бабулю не успокаивали, тем более, что друзья, как раз были рядом и без ее Витальки. Бедная баба Стюра, не переставая выкрикивать мое имя, побежала дальше.
Друзья-товарищи поняли, что ляпнули чего-то не то и быстро разбежались по домам. Баба Стюра методично проискав меня по всей улице и несколько раз протопав по злосчастной трубе, ринулась к родителям близнецов, заподозрив, какой-то подвох с их стороны. Мать Сереги и Юрки собиралась в магазин, когда испуганная бабуля вошла к ней в дом. Сбивчиво поведав о пропаже внука, она села на стоящий рядом стул убитая горем. Тетя Тоня, так звали маму братьев, подозвала сначала Юрку и, крутя ему ухо, стала расспрашивать куда я делся. Тот, моля о пощаде и сдерживая слезы, вопил, что знать ни чего не знает и ведать ни чего не ведает. Знали бы взрослые, каким правдивым, как никогда был, мой друг Юрка в этот раз. Ни чего от него не добившись, Тетя Тоня подозвала Серегу. Брат Серега был мальчик смышленый. Предвидя неприятную процедуру отвинчивания дорогого для него уха, он рассказал всю историю, как на духу. Получив одобрительный подзатыльник матери и радуясь за целые уши, он побежал показывать тайное место. Баба Стюра, охая и причитая все известные ей молитвы, поспешила за ним.
Яркий сон, с геройскими подвигами советских разведчиков в тылу врага, где естественно я был главным героем, как то плавно улетучился и, открыв глаза, я услышал причитания бабки сопровождавшийся стуком откидываемых кирпичей. Серега трудился в поте лица. Возвращалась будничная действительность, исчезала героическая мечта снов. С будничной действительностью параллельно подступало неотвратимое наказание за тревожные минуты, пережитые бабой Стюрой. Извлеченный из своего добровольного заточения, я стоял обалдевший от такой быстрой смены сна и яви. Натерпевшаяся страхов бабуля отряхивая меня от пыли и ржавчины, одновременно охаживала мое заднее место противным и больно бьющим прутиком чудесным образом оказавшимся в ее руках. Видно спеша за Серегой, она не забыла сковырнуть с одного из многочисленных кустов подходящую для такого дела веточку. Правда экзекуция была не долгой. Немного успокоившись, что я жив и вроде бы здоров, она повела меня домой для дальнейших разборок. Тетя Тоня довольная, что все обошлось и на всякий случай, шлепнув Серегу под зад, поспешила по своим делам.
Я не буду пересказывать то, что выслушал от бабули идя к дому. Сопровождая меня и не забывая периодически напоминать мне о существовании прутика, она настойчиво уверяла меня, что я могу надолго забыть прогулки, и игры с друзьями, всякие там сладости, и другие удовольствия, правда какие она не говорила.
На пороге дома нас встретил дед. Бабуля все ему рассказала. И то, как она меня везде искала и, как я бессовестный такой упрятался в трубу на дороге, додумался ведь до такого безобразия, по трубам лазить. Перечислила все душевные боли и страхи, пережитые ей на старости лет из-за меня. Дед посмотрел на меня строгим взглядом и задал резонный вопрос, мол за каким лешим я залез в эту трубу. Тут меня посетила слабая надежда, что дед поймет меня, как фронтовик «разведчика» и все от начала и до конца рассказал ему о нашей игре. Дед меня внимательно выслушал, хитро хмыкнув, когда я рассказывал про тактику и стратегию. Дослушав мой рассказ до конца, он одобрил мою смекалку и находчивость в «боевой» обстановке. Да, дедуля меня понял, правда всыпал мне ремня по первое число. Только после этого он сел обедать довольный, что во всем сам разобрался, что я цел и не вредим и что баба Стюра в конце концов, стала потихоньку успокаиваться.
После того, как меня отмыли и переодели, я тоже сел за стол и с невинными глазами стал наворачивать бабкины щи. Вечером я получил «свое» от родителей, только в этот раз без телесных наказаний, а так чисто морально. Ложась спать, я зарекся больше прятаться по трубам и тому подобным, не пригодным к играм местам. Затем перед самым сном, когда силуэты темной комнаты превращались из размытых предметов действительности в объекты будущего сна, у меня мелькнула мысль: «а все-таки, я здорово придумал про трубу, там меня таки и не нашли Вадька с Юркой». Затем мысли растворились в ночи, и я медленно переплыл в мир сновидений. Какими они были я уже не помню. Наверное, интересными. В детстве все сны бывают интересными. Потому что, там в нашем детстве все плохое забывается быстро, а хорошее помнится долго.
Прожив уже не один десяток лет, я вспоминаю этот эпизод своего детства, как яркое приключение, которое произошло со мной и с моими друзьями. Редко бывая в родном городе, я всякий раз, проходя с улицы Свердлова на улицу Горняцкую, вижу эту трубу, и каждый раз вспоминаю, как я был когда-то «разведчиком».
"Часть 3"
"Семидесятые годы"
"1"
"Начало школьной жизни"
За окном идет дождь. Тяжелые капли барабанят по стеклу. Вечер медленно превращается в ночь. Где-то далеко, «блеснула» молния и чуть погодя бухнули раскаты грома. Над городом нависла майская гроза. Первая в этом году. Полумрак комнаты обволакивает меня маленькими тайнами темных уголков. Негромко звучит музыка. На душе приятно, спокойно. Хочется думать только о хорошем. Оно и думается. И думается, как раз о семидесятых годах прошлого, двадцатого века…
Семидесятые годы двадцатого века стремительно ворвались в мою жизнь. Это и понятно. Настало время идти в школу. Настало время становиться взрослее, понимать, что в жизни должны быть не только твои «хотелки», но и обязанности. Пришла необходимость учить уроки, познавать тайны математики, правописания и всякие другие премудрости начального образования. Закончилась беззаботная жизнь, начиналась жизнь с домашними заданиями, кляксами в тетрадках, веселыми уроками пения и труда и самое главное, с отметками в дневнике.