Как я стал клоуном
Шрифт:
А в тяжелые дни войны во время затишья после бомбежки или обстрела я старался разрядить гнетущую обстановку каким-нибудь анекдотом или смешной историей.
Иногда эти шутки заканчивались для меня печально.
Мы, солдаты и сержанты, получая увольнительные, хотели пофорсить. Вот и я достал себе офицерскую фуражку, носить которую значит нарушать форму одежды.
Гуляю по Риге в одно из увольнений, уже в мирные, послевоенные дни, и тут меня заметил патруль и забрал.
Привели в военную комендатуру, а там таких, как я, полно. Фуражки наши поснимали и положили на стол.
Мы
Я как ни в чем не бывало изрек:
– Вот еще один пришел к шапочному разбору.
Все засмеялись. Старший лейтенант тоже.
Он постепенно всех отпускал, заменяя фуражки на пилотки. Я остался последним.
Получил пилотку… и десять суток ареста. Чернявый лейтенант оказался начальником гауптвахты.
Правда, мне повезло: через три дня наступили Октябрьские праздники, и меня досрочно освободили и направили в часть.
Я всегда радовался, когда вызывал у людей смех. Кто смеется добрым смехом, заражает добротой и других. После такого смеха иной становится атмосфера: мы забываем многие жизненные неприятности, неудобства.
Много доброго можно сделать, если у тебя хорошее настроение. Так и на войне. Смеясь, мы забывали об угрозе смерти, которая ежечасно нас подстерегала, становилось легче жить, появлялись оптимизм и вера…
Я лично на себе все это испытал, и не раз. Слышать смех – радость. Вызвать смех – гордость для меня.
Я тренировался. Одна и та же шутка в различных жизненных ситуациях звучит по-разному. Есть шутки, которые живут долго, а есть как мотыльки – только один день.
Впервые задумываясь о тайнах профессии клоуна, я считал, что клоуны – это люди, заряженные юмором, они знают особые секреты смешного и, стоит им захотеть, они сделают так, что вы будете валяться от хохота.
Я наивно считал, что самые счастливые женщины – жены клоунов. У них в семье всегда весело, каскад шуток за столом, какие-то необыкновенные развлечения, бесконечные импровизации и упражнения в остроумии.
В двадцать пять лет, начав учиться в студии, я с обожанием смотрел на каждого клоуна, ибо все они представлялись мне людьми романтичными и удивительными. Спустя год я мог уже довольно трезво судить о клоунах. Постепенно начиная разбираться в секретах их профессии, понимал, что многое я просто придумал.
«Носом в опилки»
Опилки на манеже нужно уметь правильно разравнивать граблями. Эту науку я так и не могу постичь, хотя много раз стоял в униформе. Ближе к барьеру опилок должно быть больше, иначе не смогут работать лошади. Сегодня у меня заправка опилок получилась буграми, и старший униформист, переделывая мою работу, ругался.
По-настоящему цирк для меня начался после того, как я закончил студию.
На другой день после получения дипломов мы с Борисом Романовым пришли в цирк просто посмотреть репетицию. Сели в зрительном зале. Почему нас потянуло в этот день в цирк – трудно сказать. Но потянуло! Так бывает в жизни. Когда ты не очень осознанно совершаешь тот или иной поступок, куда-то идешь, и именно тогда и приходит тот случай, который круто меняет твою судьбу.
В моей жизни не раз определяющую роль играл именно случай. Анализируя прошлое и раздумывая о нем, я прихожу к выводу, что он бывает только у тех, кто ищет, кто хочет, кто ждет появления этого случая и делает все от себя зависящее для того, чтобы исполнить свою мечту, желание.
Так произошло и со мной на этот раз. Сидим мы с Борисом Романовым в зрительном зале и смотрим репетицию. Вдруг в боковом проходе появился в своем аккуратном рабочем синем комбинезончике Карандаш. Несколько минут он наблюдал за репетирующими акробатами, а потом, как бы случайно увидев нас, сказал:
– Вы, интеллигенты, не зайдете ли на пару минут ко мне в гардеробную. Есть разговор.
Мы с Борисом поднялись в его гардеробную.
– Носом в опилки надо, – начал разговор Карандаш, – работать на публике. Хотите со мной поехать в Сибирь на гастроли? У меня проверенные клоунады, репризы. Будете моими ассистентами и партнерами. И свои клоунады сможете, если захотите, между делом прокатывать. Обретете опыт. Я вас многому научу.
Выслушали мы Михаила Николаевича и растерялись. Никак не ожидали от него получить приглашение работать вместе. Попросили дать нам возможность подумать до следующего дня. Карандаш согласился.
Партнеры Карандаша!
Предложение выглядело заманчивым. Мы рассказали о нем своим товарищам по студии, уверенные, что услышим от них слова одобрения. Но почти все говорили, чтобы мы ни в коем случае не шли работать к Карандашу.
– Вы с ума сошли! У вас диплом, а вы в ассистенты пойдете… – говорили многие.
Только Александр Александрович Федорович, выслушав нас внимательно, грустно посмотрел, вздохнул и сказал:
– Решайте сами. Боюсь, что он станет вас переучивать, навязывать свое, то, что выгодно только ему. Но в то же время работа с ним – школа. К манежу привыкнете. Кто его знает? Как этап – это вполне может быть. Подумайте…
Имя Карандаша, овеянное легендами, произносилось непременно с улыбкой. Карандаш – эпоха в цирке.
Часто о нем рассказывал мне отец, которому еще перед войной заказали написать брошюру о творчестве Карандаша. Отец встречался с ним несколько раз, бывал у него дома. И о каждой встрече с артистом подробно рассказывал нам с мамой.
– Слушать его можно часами, – говорил отец. – О многих явлениях в цирке у него оригинальные и меткие суждения.
Тогда же я узнал о трудном пути, который прошел артист, прежде чем стать знаменитым клоуном. Отец с увлечением начал работать над брошюрой, но так и не закончил ее – помешала война.
Помню, кто-то из ребят на одном из занятий в студии крикнул: «Карандаш! Карандаш приехал». И мы все высыпали в коридор, чтобы посмотреть на Михаила Николаевича, который приехал в Московский цирк за несколько дней до открытия программы с его участием. В то время Карандаш находился в зените славы.