Как я стал привидением
Шрифт:
– Всему свое время, родной, – разулыбалась бабулька (улыбка была жутковатая: за ней один зуб, и тот – железный), – сперва история, потом вопросы, таковы правила.
– Чьи правила?
– Мои! – рявкнула старуха так, что башенные краны за окном синхронно замерли. Я испугался, как бы она родителей не разбудила, и кивнул:
– Хорошо.
– Нет! – Сашка потянул меня за спальник. – Она никогда не закончит свою историю. Каждое утро уходит, обещая завтра вернуться с продолжением.
Я вопросительно глянул на бабульку.
– Неправда! Закончу, когда закончится. Терпение надо иметь!
– Какое терпение, когда я скоро превращусь…
– Довольно! – отрезала старуха. – Или слушай, или попробуй заснуть.
– Пробовал – не получается! – шепнул мне Сашка.
М-да, обидно. На что только не идут чокнутые пенсионеры, чтобы заставить окружающих слушать себя… Я выбрался из спальника и пошел на кухню.
– Ты куда?
– За чипсами. Помирать – так с хрустом.
Бабулька ничего не сказала. Она терпеливо дождалась, пока я вернусь, пристрою тарелку на Сашкином одеяле, застегну спальник, и только тогда начала:
– Все эти рабочие, которых вы видите сейчас в окно…
– Нас уже достали!
– Не перебивай. Эти рабочие – не живые люди.
– Ага, машины. Кто ж еще может пахать двадцать четыре часа в сутки!
– Не перебивай!
– А то что? Не будете рассказывать? – хитро улыбнулся Сашка.
– Я вообще уйду. И оставайтесь как есть, никто вам не поможет.
Угроза была солидная, и на Сашку я цыкнул. Бабулька удовлетворенно кивнула и продолжила:
– Рабочие не роботы, не люди, они призраки.
– Все? Там их сотни две!
– Все. А вы думали, сколько надо, чтобы построить дом? Да еще такой огромный. Как ваш!
– Неправда! Наш меньше! – захныкал Сашка.
Я не понял, чего это он?
– Меньше. Но его строили те же рабочие, когда еще были людьми. А по соседству тоже было несколько строек, вот вам и лишняя сотня. Этот дом, – она кивнула за окно, – строят все те, кто строил наш микрорайон.
– И все призраки? – спросил я.
– Да.
А Сашка спросил:
– Русские?
– Русские, конечно.
– А почему говорят не по-нашему?
– Чтобы ты не понял! Они призраки, ты живой. Ты серьезно рассчитываешь, что можешь их понять?
– Но вас же понимаю…
– Потому что я говорю на твоем языке. А со своими – на своем.
– С кем, со своими?
Старуха не ответила, и я понял с кем. Интересно, а как же продавщица из нашей булочной? Она что – тоже… Но спросить я не решился. А Сашка не стеснялся сыпать вопросами:
– Как же так? Они ведь пьют, едят, поют…
– Правильно. Это единственное, что они умеют. Ну и еще строить, конечно, – зло сказала бабка и отвернулась.
– Пусть так, – не выдержал я паузы. – Дальше что?
Бабулька сидела, не поворачиваясь, и мелко тряслась. Была бы живая, я бы подумал, что она плачет.
Сашка приложил палец к губам:
– Тихо. Сейчас продолжит.
Продолжит-то продолжит, а ночь не резиновая. Мы здесь не затем, чтобы слушать ее дурацкие истории. Это не самоцель, а лишь обязательная часть программы.
– Эй!
– Тс-с! – опять остановил меня братишка. – Не сбивай ее.
Хорошо, не буду. Сашке можно верить. В конце концов, он уже раз слышал эту историю.
Между тем бабулька повернулась, и я увидел, что она действительно плачет. Призраки, блин! Одни пиво пьют по вечерам и поют потом так, что живым не уснуть, другая – плачет. Чего они не умеют вообще, а?
– Я их всех убила, – брякнула бабулька сквозь всхлипы. – Я!
Такого заявления я не ожидал. Даже Сашка перестал хрустеть чипсами, хотя он-то слышал его не впервые.
Я представил себе, как субтильная старушка пробирается на стройку с гранатометом (автомата будет мало на такое количество человек) и от души палит по людям, кранам, недостроенным стенам… Стены падают, хороня под собой по нескольку десятков человек зараз, летят осколки на кого бог пошлет… А может быть, она просто взорвала все стройки? М-да, Шапокляк отдыхает…
– Я переловила их по одному, только пару десятков удалось накрыть обвалившейся стеной, а остальных – по одному, – сообщила рыдающая старушка, видимо, прочитав мои мысли.
Ничего себе! Да тут жизни не хватит, чтобы каждого!
– Успела за два месяца, – опять просканировала меня бабка. – Они даже достроили квартал, и последних пришлось вылавливать дома или по дороге домой. – Рассказчица опять сделала театральную паузу, давая нам возможность осмыслить услышанное.
Сильна, что и говорить! Такая и нас грохнет легким движением руки, даже страшилку дослушать не успеем.
– Она не виновата, – шепнул мне Сашка. – Ты дослушай, за что она их…
– Они убили моего сына! – выкрикнула бабулька и опять разрыдалась. – Он был у меня один, больше никого! Был славный мальчик, ничего им не сделал! Мимо шел, вот и вся его вина! А они… Пьяное быдло! Нашли себе развлечение!
– Что, просто так? – не выдержал я.
– Просто. Так. Они замуровали его в подвале дома, в котором мы сейчас находимся. Живого! Ему и было-то семь годков…
Сашка разревелся, то ли от ужаса, то ли с бабулькой за компанию. Кто их разберет, этих детей! Они одинаково боятся и восставших из могил мертвяков, и живых, вполне реальных ублюдков, которые спьяну могут вот так запросто поймать тебя, мелкого, и забавы ради замуровать в подвале. Еще и смеялись небось. Блин! Не хочу больше жить.