Как я учился в магической школе
Шрифт:
— Ну, Ширяев — ученик прилежный, пусть и несколько рассеянный…
— Несколько?! — взвизгнула старший преподаватель Марна. — Домового пнул, обозвал, угрожал им — и всё по этой своей рассеянности?! Да он же на глазах у всего попечительского совета нагло загорал на крыше общежития в одних трусах!
— И майке, — уточнил Глушаков, но замолк под презрительным взглядом девушки.
— А ещё он уже в открытую сам себя Тёмным властелином называет, — наябедничала Марна.
— Хм, — потеребил бороду Кхан, — что-то такое,
Трудовик, бросив осторожный взгляд на коллег, продолжил:
— Конечно, то, что он на кафедре проклятий, несколько мешает ему установить нормальные отношения с другими студентами…
— Как же, мешает! — презрительно фыркнул завкафедры демонологии. — Да его все студенты академии чуть ли не до дрожи боятся. Он — угроза, ещё раз повторяю, и студентам, и академии. Ходячая катастрофа. Вечно с их Земли к нам какие-то маргиналы попадают…
Нахмурившийся трудовик ожёг взглядом замолчавшего магистра, осознавшего, что сболтнул лишнего, а сзади раздался холодный голос никем ранее не замеченного завхоза:
— Если у кого-то есть какие-то претензии к выходцам из моего родного мира, я всегда могу ответить на них в честной дуэли.
Дуэлиться с завхозом желающих не оказалось, и завкаф демонологии, поспешно принеся извинения, спрятался за спинами других преподавателей.
— И всё-таки я бы хотел, чтобы коллеги прояснили насчёт «ходячей катастрофы», — поднял взгляд от бумаги, в которой делал пометки, Кхан. Под его взглядом преподаватели насупились, не решаясь заговорить, но тут вскочил толстенький магистр с факультета Белой магии.
— Что замолкли? — затряс он в гневе пухленьким кулачком. — Катастрофа и есть! И кому как не вам, ректор, это знать! Зеркало с основателем — его работа. Случай с двумя студентами моего коллеги — и я могу понять его возмущение — тоже не обошёлся без Ширяева. А из-за этой его кровати страсти инквизиция уже всю академию вверх дном перерыла! У меня три — три! — артефакта древних забрали, три прибора маготехнических изъяли, собственной, между прочим, разработки, стол исследовательский… — тут магистр белой магии на секунду замер, — три, конфисковали. И всё из-за него!
— Да он сам чуть не погиб из-за этой кровати! — не стерпел Глушаков. — Это же надо было кому-то настолько опасную вещь на чердаке хранить!
— Кто бы говорил, — бросила Марна. — Гвозди-то он чьи там позабивал везде?
Крыть было нечем, и, стушевавшись, Глушаков притих, стараясь не смотреть на окружающих.
— И кого мы только привели… — негромко вздохнула преподаватель стихийной магии. Впрочем, Кхан её услышал и, встрепенувшись, поинтересовался:
— Райла, дорогая, хочешь что-то добавить?
— И добавлю! — встала та. — Не далее как позавчера я видела этого вашего студента никогда не догадаетесь где — в «Диком поле»! Он там нажирался — другого слова не подберёшь —
— А сама-то ты что там забыла? — желчно поинтересовался уязвлённый в живое Глушаков.
— Это неважно, — с достоинством ответила Райла, садясь обратно. — Я, в конце концов, преподаватель.
— Шалава, — буркнул Глушаков вроде и в сторону, но так, что услышали все.
— Коллеги, коллеги, не отвлекаемся, мы здесь обсуждаем студента Ширяева и никого другого, — поспешил Кхан призвать к порядку собравшихся.
— Обсуждают они! — гневно воскликнул вдруг толстенький мужичок с тонкими щегольскими усиками на округлом лице. — Это быдло, посмевшее так оскорблять Светлое королевство и его жителей, эльфов, наших лучших союзников, должно как минимум быть изгнано не только из академии, но и вообще из империи, и безо всяких обсуждений! А лучше, — тут он злобно сощурился, — и вовсе передать его высокорожденным. На опыты! Это же надо, такие слова, такое хамство, как только они прямо на месте наглеца не изничтожили!
От подобных речей перекосило даже адептов факультета Светлой магии, много позаимствовавших у магии эльфов и где эта самая делегация эльфов обучалась.
— Извините… — начала было завкафедры магии жизни.
— Не извиню! — резко отрубили в ответ.
— Простите… — с лёгким возмущением приподнялся кто-то из преподавателей некромантии, ложа руку на ритуальный кинжал.
— Не прощу! — снова отрезал толстяк.
— А вы, собственно, кто? — нахмурившись, поинтересовался Кхан у сего неизвестного.
— Я глава ассоциации по сотрудничеству и интеграции с Эльфийским королевством, Юсиус Рамцман, — с апломбом заявил тот. — И я повторяю: нечего здесь обсуждать, этому быдлу Ширяеву самое место в тюрьме!
— То есть вы не преподаватель академии? — уточнил ректор, нацелив очки на раздувшегося от важности Рамцмана.
— Я не маг, так что нет. Но это не мешает мне… — последние слова незадачливого главы ассоциации застряли у него в глотке, а сам он, побледнев и схватившись за горло, не в силах продолжать, дикими глазами уставился на Кхана.
— Выведите его! — жёстко приказал тот и, проводив взглядом брыкающееся тело, с большой охотой выносимое двумя жилистыми преподавателями, возмутился: — Он даже не маг! Безобразие! Кто его вообще впустил сюда?
Успокоившись, он снова перевёл взгляд на Глушакова.
— Сергей Юрьевич, хотите что-нибудь ещё добавить?
Глушаков замялся, резонно опасаясь, что сказанное им может быть превратно истолковано остальными, но тут прозвучал голос с задних рядов:
— А почему завкафедры проклятий ничего не говорит и вся такая загадочная?