Как запело дерево
Шрифт:
Вскоре проснулась и Эрика. Она вкусно позавтракала и снова запела — ведь больше ей нечего было делать! Тем временем стража у дверей тюрьмы сменилась, и теперь уже пришла их очередь удивляться.
— Да она поет! — сказал один стражник.
— Это запрещено! — сказал другой.
— Но слушать приятно, — возразил третий.
— Тише вы, — прошипел четвертый, — не мешайте!
Пятый и шестой ничего не сказали — они отбивали такт ногами.
А седьмой порылся в карманах и вытащил губную гармошку, которую неизвестно зачем носил с собой, и, сам удивляясь тому, что делает,
Стражники так заслушались, что и не заметили, как открыли тяжелую дверь, вошли в темницу и уселись в кружок на соломе, улыбаясь девочке.
Когда она допела песенку, все закричали:
— Еще! Еще!
И Эрика снова запела.
А стражники весело кивали в такт и дружно подхватывали припев.
В полдень они отправились на кухню и стащили там куриную ножку, тарелку жареной картошки, пирожное с кремом и засахаренные фрукты. Эрика пообедала по-королевски.
Как видите, девочке жилось не так уж плохо: стражники, как могли, заботились о ней. По ночам ее навещал лунный луч, а днем ей улыбался золотой луч солнца. Прилетали птички и, усевшись на окошко, пели ей веселые песенки. А из норки в углу вылезала маленькая мышка и гладила своими шелковистыми усиками руку Эрики.
Стражники у дверей тюрьмы сменялись каждый вечер и каждое утро, но все они полюбили Эрику и готовы были сделать для нее все, чего бы она ни пожелала. Но к несчастью, они не могли освободить ее из тюрьмы. Эрика все чаще думала о папе и маме, о школьных подружках и учительнице, и тогда ей приходилось смеяться и петь через силу.
А тем временем папа и мама Эрики узнали от племянника двоюродного брата булочницы, дружившего с королевским стражником, что их девочку не обижают, и немного успокоились. Но конечно, им было очень грустно, их дом совсем опустел без веселого смеха Эрики.
И Мюриэль тоже скучала по Эрике, и другие ее школьные подружки, и учительница, и соседи.
И все говорили, вздыхая:
— Ах, если бы король Леон упал с лошади и сломал себе шею!
— О, если бы король Леон уехал далеко-далеко и никогда бы не возвращался!
Но Леон Сорок Восьмой, по прозвищу Леон Угрюмый, пребывал в добром здравии, ел и пил, ворчал, и бурчал, и брюзжал без конца. Что же было делать его подданным? Оставалось терпеливо ждать. И они ждали, ждали, ждали…
Но вот в одно прекрасное утро — вернее сказать, в одно ужасное утро — принц-плакса встал с левой ноги. Он ударил няню, когда та надевала ему штанишки, запустил чашкой в камергера, подававшего ему завтрак, а затем, не придумав, что бы еще выкинуть, бросился на ковер и завопил.
Королева не знала, что делать. Плохое настроение, разумеется, поощрялось во дворце, но такие вопли — это уж слишком!
Принц-плакса визжал так пронзительно, что все во дворце заткнули пальцами уши, чтобы не полопались барабанные перепонки. А попробуйте-ка сделать что-нибудь, если руками приходится все время зажимать уши. Слуги носили подносы на голове, повара мешали суп, держа ложки в зубах…
Хуже всех приходилось стражникам: по уставу им не положено выпускать из рук оружие. А вы ведь помните, что многие стражники уже отдежурили у дверей тюрьмы и
— Вот если бы принц был похож на нашу Эрику, нам жилось бы куда лучше!
— Вот бы принцу взять с нее пример!
А некоторые даже говорили так:
— Хватит с нас вздохов и охов, слез и стонов! Настанет день, когда мы избавимся от принца-плаксы, и от унылой королевы, и от угрюмого короля. И тогда мы скажем: «Да здравствует свобода, да здравствуют веселье, смех и песни!»
Понимаете? Еще сами того не сознавая, они хотели совершить революцию. Если бы угрюмый король услышал эти речи, стражники просто потеряли бы голову — я хочу сказать, что им отрубили бы головы. Но король был слишком занят своими жалобами и не слышал ничего. Да и никто ничего не слышал — так пронзительно визжал принц-плакса!
Вдруг принц сел на кровати и заявил:
— Хочу играть с девочкой.
— С какой девочкой, мой милый? — спросила королева.
— С девочкой, которая смеялась надо мной.
— Боже мой! — воскликнула королева. — С девочкой, которая сидит в тюрьме?
— Да, да, да, — сказал принц. — Пусть ее сейчас же приведут — или я опять начну кричать.
— Нельзя, мой маленький, — ответила королева. — Это невоспитанная девочка, она тебе не подружка.
— А я хочу, — захныкал принц. — Сейчас как закричу! Считаю до трех: раз, два, три!
— Боже мой, боже мой, что же делать? — стонала королева.
— А-а-а-а… — завизжал принц.
Рот его при этом стал широченным, как дворцовые ворота.
И тут же все снова заткнули уши — кто пальцами, кто ватой, кто хлебным мякишем. Долго так продолжаться не могло. Король созвал экстренное заседание Королевского Совета, а принц все не унимался. И Совет принял решение: уступить капризу его высочества. В тюрьму был послан отряд стражников, они открыли железную дверь и привели нашу Эрику прямо в тронный зал.
— Слушай меня, девочка, — произнес король, — мой сын, принц, хочет поиграть с тобой. Тебе повезло: если бы не он, ты осталась бы в тюрьме на всю жизнь. Итак, веди себя хорошо, никогда больше не смейся, и ты останешься во дворце и будешь развлекать моего сына. Но если будешь вести себя плохо, тебе не поздоровится, учти это!
Эрика даже вздрогнула. Ей захотелось вернуться в тюрьму, к мышке и птичкам, к лунному и солнечному лучам, к добрым стражникам. Но делать нечего, и нашей Эрике пришлось стать игрушкой капризного и вздорного принца. Она твердо решила вести себя тихо, ни в коем случае не смеяться и не петь, и, опустив голову, направилась к противному мальчишке.
— Наконец-то! — сердито сказал принц-плакса. — Ты заставляешь себя ждать.
— Я не могла прийти раньше, — ответила Эрика. — Я сидела в тюрьме.
— И поделом! Ты оскорбила меня — меня, королевского сына!
— Прости, я не нарочно, — сказала Эрика, — но ты был такой смешной в разорванных штанишках.
Когда она вспомнила об этом, ей снова стало смешно, но она вовремя закусила губу.
— Ну, хватит об этом, — перебил ее принц. — Во что мы будем играть?
— Ну сказала Эрика, — давай поиграем в железную дорогу.