Как же быть?
Шрифт:
Но Лори нечего было думать.
Ведь и об этом они говорили тогда с Усачом. Он сам рассказывал Лори о семье русских тренеров, назвал имя, трудное такое имя, поэтому-то Лори, наверное, и запомнил — Вячеслав. «Теоретик»!
Уверенно и спокойно Лори ответил:
— На Олимпийских играх в Хельсинки серебряную медаль получил русский боксёр Серж Щербаков, а его брат Вя… Вячеслав — знаменитый тренер, хотя…
Лори хотел добавить, что у этого Вячеслава всего одна рука, но Усач не дал ему договорить. Он так яростно закричал и захлопал в ладоши, что Лори оборвал себя на середине фразы.
И вот в зале зажглись все огни, телекамеры разъехались, занимая главные стратегические позиции. Усач, вытирая платком потный лоб, замер у микрофона. Публика сидела не шевелясь, боясь хоть что-нибудь упустить. Не волновался один лишь Лори. У него было состояние опустошённости, какое бывает обычно после большого напряжения. Он ощущал лишь равнодушие и усталость. Он уже знал, каким будет последний вопрос, каков ответ, он знал, что выиграл свои пятьсот монет.
Он не испытывал восторга. Ему казалось, что его обманули, что всё получилось как-то проще, намного легче, чем он ожидал.
Радость была чем-то отравлена…
— Лори Рой, — торжественно и громко прозвучал голос Усача, — последний вопрос. Если ответишь на него — ты победитель конкурса «Эверласт», приз твой. Но если не сумеешь ответить, ты не получишь ничего. Всё, что принесли тебе твои ответы на предыдущие вопросы, пропадёт. Согласен ли ты ответить на последний вопрос, Лори Рой?
— Да, — ответил Лори равнодушным голосом.
— Тогда слушай…
Усач говорил всё громче и громче. Звук его голоса нарастал, вибрировал, он играл, как искусный актёр, и своим волнением, напряжением захватывал всех присутствующих, которые теперь, тяжело дыша, застыли, вперив взгляд в маленькую одинокую фигурку, сидевшую за толстым стеклом.
— Рой, ответь, Рой, — надрывно вопрошал Усач, — у знаменитого русского тренера, которого ты назвал, есть ли какая-нибудь особенность, которая может показаться невероятной у боксёра? Подумай, у тебя шестьдесят секунд…
Но Лори не дал Усачу договорить.
— Да, — сказал он громко, — у него одна рука!..
Несколько секунд в зале стояла мёртвая тишина. Эффект был подготовлен искусно. Он зиждился не только на небывалых знаниях победителя, но и на трагическом содержании самого ответа, ударившего, подобно кнуту, по нервам зрителей. Затем словно крыша обвалилась. Свист, крики, аплодисменты слились в едином грохоте. Заиграл оркестр. Бледного, взмокшего Лори вывели из кабинки, всучили ему огромный букет. Усач жал ему руку, хлопал по плечу…
Наконец красные точки над объективами телекамер погас ли, потухли неоновые люстры под потолком — передача кончилась.
Лори ушёл за кулисы, протолкался к фонтанчику с ледяной водой, долго пил, мочил лицо, волосы.
У выхода его поймал за руку Усач.
— Молодец, Лори! Молодец. Поздравляю. Завтра утром зайди ко мне. Получишь чек. Мы всегда вручаем его на следующий день, а то ещё потеряешь на радостях. Жду тебя завтра в десять. А теперь иди отдыхай. Иди.
Лори пробормотал слова благодарности. Он испытывал неловкое чувство. Ведь молодец-то он, он знаток, он победитель, он в трудном бою заработал свой приз. И в то же время чувствовал, что обязан Усачу. Чем обязан? Он затруднялся ответить на этот вопрос. Но чувствовал, что обязан; Поэтому и благодарил он как-то стыдливо и неуклюже.
— Ладно, ладно… — Усач ещё раз похлопал его по плечу. — До завтра, завтра поговорим.
Наконец Лори вышел на улицу, где его поджидали Кенни и Арк.
Свой восторг Арк выразил, как всегда, весьма кратко.
— Будь здоров! — сказал он.
Зато Кенни бросилась Лори на шею и расцеловала его. Лори смутился. Потом рассердился на себя за это смущение. Потом рассердился, что рассердился. Он стоял посреди улицы, красный, растерянный, охваченный противоречивыми чувствами, не зная, как поступить.
Положение спас Арк.
— За доброе воздаётся, — сказал он, — идём пить пиво.
Когда они уселись в ближайшей пивной и официантка поставила перед ними высокие стеклянные кружки в форме сапога, всё наконец встало на свои места.
Только теперь, здесь, с самыми близкими своими друзьями, Лори наконец обрёл радость и покой.
Вот они сидят тут. Арк, с худущим лицом без щёк, с глазами, как угли, верный товарищ; Кенни, его девушка, такая красивая, со своими волосами цвета спелой ржи, влюблёнными глазами, длинными стройными ногами, на которые все заглядываются. И кофточка эта серая у неё красивая, и серьги…
И сам он, Лори, теперь богач! Страшно подумать — пятьсот монет! Мотороллер-то он купит, это ясно. В первую очередь. И новые брюки — вельветовые, серые, как у Лема, куртку чёрную, под кожу, с кучей «молний»… Кенни он подарит пудреницу — у неё какая-то старая, побитая. Он уже присмотрел… Когда открываешь, играет музыка. Две песенки. А Арку — чётки.
Нет, Библию. Дорогую, В переплёте. Пусть читает. И потом, надо отметить это дело. Не может же он отделаться сегодняшним пивом.
— Вот что, ребята, в воскресенье все идём завтракать. Я приглашаю.
— Так я и знала, — перебила Кенни, — господин миллионер начинает кутить! Обеды, ужины, скачки, яхты… Сначала купишь мотороллер, а потом, если хватит денег, пойдём в кафетерий.
— Я сказал, и точка! — воинственно заявил Лори. Богатство и могущество, которые дают деньги, пьянили его. — В воскресенье все идём завтракать. Как думаешь, Арк, бог благословит?
— Не упоминай божье имя всуе, — сурово произнёс Арк и добавил: — В воскресенье можно — бог не обидится. Есть причина: большая победа.
— Ну ладно, ребята. — Кенни сияла, она была счастлива и очень горда. — В воскресенье — да, а сейчас пора по домам. Устали. Я хоть и не сидела в твоём инкубаторе, а устала небось больше тебя. Шутка ли сказать! То ли ответишь, то ли нет. Вдруг провалишься!
— Ерунда, — самодовольно успокоил её Лори, — не мог я провалиться. Вначале-то, правда, дрожал, а потом уж не беспокоился. Знал, что всё будет в порядке.
— Ну как ты мог знать? — воскликнула Кенни. — Ответить на три, на четыре вопроса, а на последний нет! Вот тебе и номер!