Как же быть?
Шрифт:
Под конец Лори тяжело дышал, глаза его горели, он видел себя обладателем несметных богатств, он витал в облаках.
Тут-то Усач и спустил его на землю.
— На чек — сказал он, вынимая из ящика стола синий продолговатый листок, — распишись в получении.
Лори торопливо расписался в какой-то ведомости против цифры 500 и схватил чек. Он хотел уже запрятать синий листок в карман, но взгляд его случайно упал на цифру, проставленную в чеке, — 250.
Он растерянно уставился на Усача.
Тот смотрел на него весело, даже ласково.
— Чего смотришь, парень? Сосчитать не можешь? Эх ты, чему ж тебя в школе учили? Пятьсот на два равняется двести пятьдесят. Всё правильно. Ты свою половину получил.
Но Лори всё ещё не понимал.
— Так ведь приз был пятьсот, — словно рассуждая сам с собой, пробормотал он.
— Верно, пятьсот. — В глазах Усача были холод и отчуждённость. — Пятьсот. Для победителя, А если победителей двое? Или ты считаешь, что выиграл один?
Но обычная сообразительность Лори на этот раз куда-то пропала.
— Так ведь тот и на половину вопросов но ответил…
— А я думал, ты умней, Рой. — Усач смотрел на него теперь с сожалением. — Да, ты меня огорчаешь… Я думал, ты умней. Скажи, откуда ты знал про рекорд Джо Луиса? А?
Лори молчал.
— А Про Щербаковых? А про Армстронга?
Лори опустил голову. Наконец он понял.
— Ты думаешь, если б мы с тобой тогда не поговорили, ты бы выиграл? Вот с тем парнем я не беседовал, и что же? Долго он продержался?.. Ну, ясно теперь?
Лори было ясно. Он встал. Но Усач нетерпеливым шестом указал ему на кресло.
— Да погоди! Для такого птенца, как ты, двести пятьдесят тоже неплохо. Они на улице не валяются. — Он помолчал и добавил небрежно; Тем более, если получать такие деньги регулярно. Регулярно.
Рой поднял глаза. Усач смотрел на него улыбаясь, ласково.
— А? Как ты на это дело смотришь, Рой? Вот в следующем месяце будет конкурс любителей лёгкой атлетики. Там выигрыш — тысяча. Тысяча! По-моему, если ты получишь пятьсот, это неплохо, А?
— Так ведь в лёгкой атлетике я не очень разбираюсь… — пожал плечами Рой.
Зато он хорошо разбирался теперь в словах Усача. И замечание своё сделал вовсе не потому, что действительно не интересовался этим видом спорта, а чтоб получить ещё более ясное и недвусмысленное подтверждение Усача. Подтверждение в том, что будет ли конкурс посвящён лёгкой атлетике, гребле, гимнастике, попугаям, фотоаппаратам, наконец, кибернетике или языку урду — победителем всё равно будет выходить он, Лори.
Усач хитро подмигнул.
— Ничего, Рой, перед конкурсом мы с тобой основательно побеседуем, и я выясню твои знания в лёгкой атлетике. Уверен, что ты всё же разбираешься в ней достаточно, чтобы попытать своё счастье в финале…
Улыбнулся. Но вдруг его лицо мгновенно приняло знакомое холодное выражение, и он добавил:
— Ну, а если нет, что ж делать, найдём кого-нибудь, кто сумеет разобраться…
Лори испугался. Только что он испытывал затаённое чувство довольства — Усач ему нужен, но и он нужен Усачу, выигрывать эти конкурсы, Однако, услышав последние слова своего собеседника, он понял, что Усач один, а таких, как он, Лори, сотни и любой согласится не то что за половину, а за десятую часть приза поменяться с ним местами.
— Да вы не беспокойтесь, — торопливо заговорил он, — я тоже бегал, прыгал раньше… и вообще буду знать ответы… то есть смогу ответить…
Лори запнулся и умолк.
Усач не стал перегибать палку.
— Я знал, что ты не дурак, Рой. И имей в виду, что если всё у тебя пойдёт хорошо, то ты сможешь участвовать и в больших конкурсах, а там уж речь идёт не о сотнях, а о сотнях тысяч! Понял? Только запомни: не посоветовавшись со мной ни единого слова журналистам! Нет? А то как заговорят о тебе, они прилипнут и сразу пронюхают, что ты ни черта не знаешь — закончил Усач резко и посмотрел на Лори таким взглядом, что того опять бросило в жар.
Этот разговор, напоминавший душ Шарко с его неожиданными переходами от ледяной воды к кипятку продолжался ещё несколько минут.
Хотя, выйдя от Усача, Лори вытирал платком вспотевший лоб, но в конечном счёте он был доволен.
Пройдя шагов сто по улице, он почувствовал, что настроение у него отличное, что всё кругом прекрасно, а будет ещё лучше.
Ещё бы! Ведь двести пятьдесят монет его! Ну, не купит брюки, куртку, зато сейчас же пойдёт и приобретёт мотороллер! чем плохо? Кто ещё из подсобников, осветителей, рассыльных имеет мотороллер? Никто. А главное, дальше будет больше. Значит, в следующем месяце он получит пятьсот, А тем предстоит ещё больший конкурс для молодых. Усач скакал, что приз — десять тысяч! Значит, пять тысяч в кармане. Господи, пять тысяч!.. Лори зарабатывает пять тысяч, да ещё как — на конкурсе этих… как это… эрудитов! Эк, если б отец с матерью были живы… Сколько бы он им денег принёс. Сколько бы радости доставил!..
Нот отец сидит за столом утром. Лори накануне ушёл, сказав, что заночует у товарища (как в тот вечер, когда он видел родителей в последний раз). А сам он на конкурсе.
Отец открывает газету и читает: «Лори Рой выиграл…» Но в этот момент у окон останавливается белый «кадиллак», и Лори входит в дом. Небрежным жестом он бросает на стол чемодан, чемодан раскрывается, и на пол летят зелёненькие бумажки, целый водопад бумажек. Отец встаёт, обнимает его, целует (чего никогда не делал)… У Лори повлажнели глаза.
Он вспомнил, как, став побольше, года за два до гибели родителей, начал самостоятельно зарабатывать. Заработок был грошовый и доставался тяжким трудом. Сторож городского стадиона разрешал ему и ещё нескольким мальчишкам собирать бутылки из-под пива и воды валявшиеся после очередного матча на трибунах. Бутылок бывало не так-то много. Обычно, опорожнив, зрители возвращали их продавцам, таким же, как Лори, только более удачливым, сумевшим устроиться в разносчики. Но всё же кое-какая посуда, в пылу спортивных переживаний, запихивалась куда-нибудь под скамейки, случайно закатывалась туда или просто оставалась забытой.