Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца
Шрифт:
А. С.: Было так: «Раз Сталин есть — значит, мы победим. Если Сталин в Москве — значит, немцам Москву не взять, если Сталин верховный главнокомандующий — значит, немцам нас не победить». Когда складывалось очень тяжелое положение, говорили: «Сталин знает, что делает и знает, что нужно делать». У подавляющего большинства было к нему безграничное доверие и уважение.
Е. Г.: В знаменитом послевоенном тосте «За русский народ» Сталин говорил, что другой народ сказал бы, что мы не хотим такого правительства. Ощущал ли он свою ответственность за неудачи?
А. С.: Тут дело такое. Когда мы были в немецком тылу в начале войны, в 1941-м, то кое-кто так высказывался:
Не знаю, что Сталин думал, могу лишь предположить. В любом случае, если ты терпишь какой- то неуспех, то чувствуешь свою ответственность. Но ведь Сталину удалось мобилизовать страну. Конечно, за счет социалистической системы государства, нашего великого народа, но и за счет его колоссальных личных способностей, умения: трудоспособности, прозорливости, благодаря выдающимся качествам руководителя. Еще и потому, что его слова не расходились с делом. Что он говорил — исполнялось. Если он обещал — выполнял, никого не обманывал, доверия к себе не поколебал. Он все всегда продумывал до мелочей и мог, ставя задачу, давать конкретные советы, как её выполнить. Это было характерно для него: не только дать задание, но и при необходимости в деталях объяснить, как его лучше выполнить. И знал, что выполнимо, а что — нет.
Возьмите такую важную вещь, как обеспечение секретности приказов и планов. Маршал Яковлев, начальник Главного артиллерийского управления (ГАУ), рассказывал, как было поставлено дело. Вот идет работа, ведется какое-то обсуждение. Тут же за загородками, не на виду, сидят секретари, которые по тону понимают, что является элементом дискуссии, а что — элементом оперативной директивы, и параллельно работают над оформлением документа, и в конце работы он уже готов. Сталину подавали готовый документ, он брал карандаш, делал необходимые пометки, исправления, писал расчет рассылки. Этот документ размножался в необходимом количестве экземпляров. А исполнители, участвовавшие в обсуждении, расходились по своим рабочим местам. Яковлев вспоминает, что приезжает на рабочее место после этого обсуждения, а его уже офицер безопасности ждет с готовым документом — очень оперативно действовала фельдъегерская служба. Предъявлял офицер эту бумагу, исполнитель работал с ней, делал нужные выписки, а офицер, доставивший документ, глаз с этой бумаги не спускал. Когда человек отработал документ, доставивший его забирал и отвозил обратно — сам документ возвращался и на руках у исполнителя не оставался. Не было возможности снять копию. Таким образом, строжайше соблюдался режим секретности, что в условиях войны очень важно.
После войны я со Сталиным тесно не общался. Видел издали, дома бывал не раз, но там находились и другие люди, поэтому больших личных бесед с ним не было.
Е. Г.: Вводились тогда новые ордена, ввели погоны, снимались исторические фильмы на патриотические темы. Это играло роль для повышения боеспособности? Понимал ли Сталин, что для победы важен дух народа?
А. С.: Сталин все делал последовательно и своевременно — именно тогда, когда этому способствовали обстоятельства или требовала обстановка. И не раньше. Введены персональные воинские звания в 1935 году, в 1940 году — генеральские звания, потом учреждена гвардия, погоны как знаки различия.
Думаю, Сталин не только прекрасно понимал роль и значение искусства в формировании боеспособного духа, но и фактически заказывал соответствующие фильмы. И предвоенные, и военные картины производили колоссальное впечатление. И сам я испытывал эти чувства, и был свидетелем, как они действовали на бойцов.
Е. Г.: А в атаку и правда шли с кличем «За Родину, за Сталина!»?
А. С.: Там такая вещь: во время атаки стоит один мат или крик — угрозы в адрес врага, ярость. Но перед атакой, перед боем или после, да, такие разговоры совершенно искренние были. Однажды, после очень тяжелого артиллерийского боя я послал трехлитровую бутыль на орудие, солдаты которого особо отличились. На бутыли Женя Ганнушкин, тогда артиллерист-разведчик, а впоследствии известный художник книжной графики, нарисовал и написал: «За отличную стрельбу от командира полка». А солдаты уже пустую тару прислали, приладив другую наклейку с надписью: «Наш уважаемый командир! Мы за Сталина и против Гитлера готовы в огонь и в воду и в самый Берлин. Мы выполним любой приказ». И всем орудийным расчетом расписались.
Е. Г.: Чувствовали ли вы, солдаты войны, что страна и её руководство едины с вами?
А. С.: Государство было единым военным лагерем: и солдаты войны, и солдаты труда были его бойцами. Мы это чувствовали: тыл все делает, чтобы мы на фронте были всем обеспечены, а в тылу знали, что мы все делаем, чтобы победить. У нас не было сомнений, что с врагом борется вся страна, каждый на своем месте. И мы абсолютно верили своему главнокомандующему, который привел нас всех к великой Победе.
Е. Г.: Сталин знал, как Вы воевали, в каком звании закончили войну?
А. С.: Думаю, он у Василия спрашивал. Он интересовался, как мои дела, да.
Е. Г.: Как вообще Вы отмечали дни Победы?
А. С.: Иногда несколько человек нас собиралось, нередко у Василия дома, его товарищи там были. Специальных праздников не было, застолий особенных. Конечно, пили за победу, за здоровье Сталина, за него как автора победы, за его колоссальный вклад в победу. Ведь такой победы, которую одержала страна под руководством Сталина, в истории не было.
Е. Г.: Он был удостоен звания генералиссимуса...
А. С.: Генералиссимусы были, во всяком случае, и помимо Сталина: Шеин, Меншиков при Петре, Франко в Испании, Чан Кай Ши в Китае. Но таких побед никто не одерживал. Не Сталин должен был гордиться чином генералиссимуса, но сам по себе повышался статус этого звания, потому что его носил Сталин.
Памяти друга
15 января 2008 года не стало Артема Федоровича Сергеева. Давний товарищ газеты «Завтра» ушел из жизни. Мы потеряли преданного друга, наша потеря невосполнима, скорбь велика, и мы разделяем горе, постигшее семью, с его родными и близкими.
Артем Федорович (род. 5 марта 1921 года) — человек-легенда. Его отец, революционер Федор Андреевич Сергеев, известный под подпольной кличкой «товарищ Артем», погиб 24 июля 1921 года. Тогда сына друга и соратника стал опекать Иосиф Виссарионович Сталин, в семье которого наравне с собственными детьми вождя воспитывался Артем. С сыном Сталина Василием они всю жизнь были задушевными, близкими друзьями.
Артем Федорович не любил превосходных степеней в оценках, был очень скромен и не допускал возвышенных слов в свой адрес. Но о нем нельзя говорить не в превосходных степенях: он был честнейший, порядочнейший человек, великий патриот своей страны, которую защищал не только на фронте, куда ушел 20-летним лейтенантом (война для него началась 26 июня 1941 года и закончилась 12 мая 1945 года), несколько раз он был ранен, в том числе дважды — тяжело, во время войны был награжден семью орденами и шестью медалями, в том числе: орденом Красного Знамени — трижды, орденом Александра Невского, орденом Отечественной войны I ст. — дважды, орденом Красной Звезды. После войны ему были вручены орден Жукова, орден Красной Звезды, орден «За мужество» (Республика Украина), и еще 20 различных медалей; знаков: «Шахтерская Слава» I, И, III степени, Почетный работник угольной промышленности. В отставку со службы он ушел в 1981 году в звании генерал-майора артиллерии. Являлся почетным гражданином городов: Рогачев (Белоруссия), Фатеж (Курская обл.), Артемовск (Украина), Артем (Приморье), Ратибуж (Польша).