Как жить с человеком, у которого пограничное расстройство личности
Шрифт:
Вы не сходите сума. Вы не виноваты. Вы не одиноки.
История Ларри: как быть родителем ребенка с ПРЛ
Мы поняли, что с нашим усыновленным сыном Ричардом что-то не так, когда ему исполнилось полтора года. С ним было сложно, он часто плакал, мог кричать три часа подряд. В два года у него начались истерики, которые случались по несколько раз на дню и порой длились часами. Педиатр просто сказал: «Мальчики, что с них возьмешь».
Когда Ричу исполнилось семь, мы нашли в его комнате записку, в которой он обещал себя убить,
В старшей школе Рич постоянно врал, попадался на кражах, прогуливал занятия, испытывал бесконтрольные приступы ярости. Когда он попытался покончить жизнь самоубийством, начал себя резать и угрожал убить нас, пришлось привлечь полицию. Каждый раз, когда мы за что-то его отчитывали или отправляли в комнату, он звонил на «горячую линию» для детей, подвергшихся насилию. Сын манипулировал учителями, членами семьи и даже полицейскими. Он мог быть очень сообразительным и харизматичным, очаровывать окружающих остроумием, улыбкой и чувством юмора. Все психологи были поначалу уверены, что в его поведении виноваты мы. А когда очередной специалист раскрывал обман, Рич отказывался с ним общаться. Новые же психологи не удосуживались изучить записи в его личном деле, которое постепенно превратилось в толстую книгу.
Наконец, после того как Рич начал угрожать учителю в школе, его на короткое время направили в психотерапевтический центр. Несколько раз нам говорили, что у него диагностирован дефицит внимания и посттравматическое стрессовое расстройство, возникшее из-за какого-то неизвестного травматического опыта. Один психиатр сказал, что у Рича «депрессия и психотическое расстройство». Многие говорили, что он просто плохой человек. После четырех госпитализаций страховая компания отказала нам в обслуживании. А в больнице заявили, что он слишком болен, чтобы вернуться домой. Местный психиатр посоветовал обратиться в суд, чтобы нас признали не способными справиться с родительскими обязанностями. Каким-то образом нам удалось найти спонсируемую государством больницу, где Ричу впервые поставили диагноз «пограничное расстройство личности». Ему выписывали разные лекарства, хотя особых надежд на исцеление врачи не питали.
Ричу удалось окончить школу и поступить в колледж, но это не принесло облегчения. Ему уже 23 года, но по уровню зрелости он напоминает 18-летнего. С возрастом стало полегче, однако он все равно ужасно боится быть покинутым, не может поддерживать долгосрочные отношения и за два года сменил четыре работы. Он заводит друзей и быстро их теряет, потому что ведет себя заносчиво, оскорбительно, самоуверенно, постоянно манипулирует другими. Из-за этого он зависим от нас – финансово и эмоционально. Больше у него никого нет.
История Кена: как жить с родителем, у которого ПРЛ
Любовь матери ко мне не была безусловной. Когда я не делал то, что был должен – по дому и т. п., – она впадала в ярость и говорила, что я ужасный ребенок, у которого никогда не будет друзей. Но когда она нуждалась в любви сама, вдруг становилась нежной, обнимала меня и говорила, как мы близки. Никогда нельзя было предсказать, в каком настроении она окажется.
Если матери казалось, что кто-то отнимал у меня слишком много времени и энергии, ее переполняло презрение. Она ревновала меня даже к Снупи – нашей собаке. Я всегда думал, что делаю что-то не так или что сам какой-то неправильный.
Мать взвалила на себя ответственность за мое исправление и постоянно говорила, в чем мне следует измениться. Со мной всегда было что-то не так: с моими волосами, друзьями, манерами, отношением. Чтобы оправдать свои утверждения, она часто преувеличивала и даже лгала. Когда отец ей возражал, она от него просто отмахивалась – собственная правота была для нее превыше всего. Я долгие годы пытался оправдать ее ожидания, но мне это не удавалось, потому что они постоянно менялись. Мать всегда жестко меня критиковала, и я к этому привык. Теперь мне сложно сближаться с людьми, я никому не могу полностью довериться, даже жене. Чувствуя с ней особую близость, я одновременно невольно готовлюсь к неизбежному столкновению с последующим отвержением. Если же она не делает ничего, что можно было бы назвать отвержением, я сам ее отталкиваю, например начинаю злиться из-за ерунды. Умом я понимаю, что происходит, но остановиться не могу.
Специфика пограничного поведения
Люди с ПРЛ испытывают те же эмоции, что и все остальные. Они делают многое из того, что делаем все мы. Разница заключается в том, что:
• их чувства более ярко выражены;
• в действиях они чаще доходят до крайностей;
• им сложнее управлять своими эмоциями и поведением.
ПРЛ связано не с проявлениями какого-то принципиально иного поведения, но поступки людей с этим диагнозом часто находятся за гранью того, что допустимо.
Исследователи стали использовать термин «пограничное» в конце XX века для описания поведения, находившегося на грани невроза и психоза. Хотя от такого объяснения отказались в 1970-х годах, определение сохранилось и используется.
Что делать, если вы поняли – у вашего близкого ПРЛ
Многие испытывают шок, узнав, что странное, болезненное и сбивающее с толку поведение близкого человека может быть связано с пограничным расстройством личности. Люди задаются вопросом, как вышло, что они ничего не слышали о ПРЛ, особенно если им приходилось обращаться за психиатрической помощью.
Почему о ПРЛ мало говорят
К сожалению, даже специалистам в области психического здоровья порой сложно выявить ПРЛ. У этого есть несколько причин.
1. В Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам (DSM, 1994) Американской психиатрической ассоциации, которым руководствуются при диагностике и лечении психиатрических заболеваний, этого диагноза формально не было до 1980 года. Многие специалисты не замечали признаки ПРЛ потому, что ничего не знали о них.
2. Некоторые специалисты не согласны с критериями в DSM, а кто-то просто не верит в существование ПРЛ. Некоторые относятся к этому диагнозу как к клише или отписке, фактически используемой для описания сложных пациентов. (По мере появления новых исследований такое отношение встречается все реже; на сегодняшний день ПРЛ – самое активно исследуемое расстройство личности.)
3. Некоторые специалисты считают ПРЛ стигматизирующим ярлыком и не хотят навешивать его на своих пациентов из страха, что те превратятся в изгоев системы обеспечения психического здоровья. Многие вносят диагноз в медицинскую карту, но не обсуждают его с пациентом или упоминают, никак не объясняя.