Как жизнь, Семен?
Шрифт:
— Ничего, — прервал его Миша. — Диктант я постараюсь написать, только бы сосредоточиться. Не умею еще я сосредотачиваться. А пень мы завтра такой вылепим, что залюбуешься. А сейчас в школу. Тебе еще за книжками бежать придется.
— За книжками… это я быстро. Один момент, — обрадованно сказал Костя. — А диктантик ты мне сегодня задал, что ахнешь. Не по моим силам твой диктантик. Я думал, что все умею. А оказывается, ничего не умею. За книжками… это я быстро.
На улице около лавочки дремал Фома. Увидев ребят, он лениво поднялся.
— Завтра
Фома недоверчиво моргнул, посмотрел на хозяина: как, мол, прикажешь отнестись к столь безответственному, заявлению?
— Он принесет, — заявил Миша.
И тогда Фома встал на задние лапы и нерешительно гавкнул.
Бестолковыши
Снежная зима
На краю деревни стоят друг против друга два дома. В одном живет колхозный кузнец, во втором агроном. И у них ребятишки: Санька и Вадим. Саньке еще нет и шести лет. Когда он наденет на себя пальто, ушанку с кожаным верхом и старые отцовские валенки, разбитые и огромные, то становится круглым, как мячик. Вадим побольше, ему уже семь лет. Одевается он получше: все у него на свой рост.
Летом они купаются, в лес ходят. А зимой скучно. Мороз, хоть на улицу не показывайся. А если даже когда и тепло, все равно долго не нагуляешь: сбегают к Санькиному отцу в кузницу, покидаются снежками с ребятами из детского дома, которые ходят сюда в школу, — и делать нечего. Не было лыж — думали: «Эх, с горы бы покататься!» А как съездил отец Вадима в город, купил там обоим лыжи, кататься сразу расхотелось.
Хорошо, хоть Вадим выдумывать умеет. Все веселее. Раз он пошептал что-то Саньке, а потом они пошли на чердак и спрятались там. Сначала прибежала Вадимова мать к Санькиной матери. «Моего нет у тебя?» — спрашивает. А Санькина мать отвечает: «Сама с ног сбилась, своего разыскивая».
В доме настоящий переполох поднялся, а Санька и Вадим сидят и потихоньку хихикают. Потом, когда матери совсем перепугались, на реку к проруби побежать собрались, ребята слезли с чердака и закричали: «Вот мы!»
А вчера построили они из стульев баррикаду, стали сражаться подушками. Веселье пошло!.. Но тут пришла Санькина мать, нашлепала обоим да еще сказала:
— Ой, какие вы бестолковыши! Путной игры придумать не можете. Другие ребята погуляют, после картинки посмотрят или рисуют. А у вас озорство без конца. Разве подушки для того, чтобы драться?
Санька так рассердился на нее за «бестолковышей», что поел и сразу лег спать. Проспал от обиды до вечера, а там ночь наступила — поневоле опять заснешь.
Глупый петух
Утром пришел Вадим. Залез к Саньке на печку, и стали они про лето разговаривать. До чего хорошая пора! Не надо тебе ни валенок,
— Давай, — говорит Вадим, — сделаем лески.
Показал он коробку из-под пудры, а в ней кусочки свинца для грузил и крючки разные: толстые — для окуня, потоньше — на плотицу, а самые маленькие — «мушечные» — на уклейку. Потом вынул из кармана моток белого конского волоса — крепкого, не оборвешь.
— Давай, — обрадовался Санька. — Давай сплетем лески самые хорошие.
Вадим отобрал три волоска, связал их узлом и стал плести. То же делал и Санька. Правда, у него не так здорово получалось, как у Вадима, но он старался. Сплетет одно колено, привяжет к другому, и так много раз.
К обеду две лески были готовы. Теперь бы удочки вырезать, да куда пойдешь — кругом сугробы. Хорошо бы, дорога к лесу шла. Но она идет туда, где в полуверсте от деревни среди высоких тополей стоит детский дом. На дороге одни вороны и еще куры во главе с важным петухом, которых выпустили погулять ненадолго. А рядом ни кустика, одно снежное поле.
Вадим смотрел-смотрел из окна, потом и говорит:
— Сейчас ворону на крючок поймаем.
— Правда? — изумился Санька. — А как поймаем?
Скоро они уже разбрасывали маленькие хлебные шарики по дороге. К двум шарикам Вадим прицепил лески с крючками, на другом конце к лескам по обломку кирпича привязал, чтобы вороны с лесками не улетали, когда на крючок поймаются. Сами спрятались за домом.
Долго ждали. Санька вконец замерз. Не ловятся вороны и все тут. Потер он рукавичкой нос, спросил неуверенно:
— Домой? Вади-им!
— Подождем еще, — ответил Вадим.
— Холодно-о!
— Потерпи капельку.
— Потерпел бы, — говорит Санька, — если бы я совсем не вытерпелся.
— Ладно тогда, — сдался наконец Вадим. — Лески оставим и уйдем. Пускай ловятся.
Сам-то он был одет в теплый полушубок и новые валенки с шерстяными носками. Захочешь озябнуть — и то ничего не получится. У Вадима только щеки краснели на морозе.
Дома они опять забрались на печку. Санька отрезал кусок пирога со сладкой начинкой; круглые камешки у него хранились с лета — их взял. Стали они играть в пять камешков. Пока Санька подкидывает камешки и ловит, Вадим пирог ест. После Вадим играет, Санька ест пирог. Никто не в обиде.
Только вдруг слышат — кричит кто-то на улице. Ребята понять ничего не успели — распахнулась дверь, и на пороге показалась Санькина мать. Она держала в одной руке петуха, а в другой у нее спутанная леска. У петуха клюв разинут, крылья опущены и глаза выпученные.
— Ваше дело? — спросила Санькина мать, показывая им поймавшегося петуха. — Ваше дело, я спрашиваю?
— Нет, не наше, — отозвался Вадим. — Мы петуха не ловили, мы ворон ловили.
Сам боком, боком с печки и — в дверь. Пускай, дескать, Санька выкручивается, как знает. А Саньке чего выкручиваться: ясное дело, глупый петух. Был бы умный, не стал бы хлеб с крючком клевать.