Какаду в портфеле
Шрифт:
Выбрали они импортную короночку. Красоты неописуемой.
— Идите, — говорит завмаг, — в кассу, пробейте чек, а я вам заверну. И передайте от меня большущий привет Змею Горынычу, он меня не раз выручал, когда были неприятности. Адью, девушка?
…Что было потом — ни в сказке сказать, ни пером описать. Коронацию совместили со свадьбой. И закатили пир на весь мир. И Несмеяна смеялась от счастья, глядя на корону, а также на Змея. И особый тост провозгласили за знакомого завмага.
Ну скажите, что бы мы делали без
ОЛЯ ДАЕТ ПОКАЗАНИЯ
Оле шесть лет. Она сидит на табуретке в кухне и с любопытством наблюдает, как дядя милиционер что-то старательно пишет. У милиционера на погоне одна звездочка. Оля показывает пальчиком на звездочку и спрашивает сидящую рядом воспитательницу Марию Петровну:
— Это генерал?
— Оля, — укоризненно говорит Мария Петровна, — как тебе не стыдно!
Оля краснеет, запускает палец в нос, но потом сползает с табуретки и шепчет Марии Петровне на ухо:
— А я знаю, это полковник.
— Оля, ты можешь сидеть спокойно?! — вскипает Мария Петровна.
Оля снова взгромождается на табуретку и затихает. Но тут кошка, проскользнувшая в кухню, отвлекает ее внимание.
— Киса, — говорит она, — киса, иди сюда.
Кошка пружинисто трется об Олины сандалии, выгибает спину, трубой поднимает хвост.
— Оля, перестану наконец! — нервничает воспитательница. — Неужели нельзя посидеть спокойно?
Но вот милиционер заканчивает свою писанину, взглядывает на Олю.
— Девочка, — говорит он, — что ты можешь показать по данному делу?
Милиционер очень молод и курнос. В присутствии воспитательницы он старается держаться солидно, всячески напускает на себя важность и официальность.
Оля молчит. Она не понимает вопроса. Милиционер умоляюще смотрит на Марию Петровну. Та берет на себя роль переводчицы.
— Оленька, — неожиданно ласково говорит она, — ты что-нибудь замечала за дядей Колей?
— Ага, — кивает Оля.
— Что? Он ругался с мамой?
— Ага, — соглашается Оля.
— Сильно ругался?
— Ага. Сильно. Ксс-ксс, — это уже кошке.
— Скажи, девочка, гражданин Егоров употребляет спиртные напитки? — осведомляется милиционер.
— Чего? — не понимает Оля.
— Дядя Коля пьет водку? — переводит Мария Петровна.
— Ага, пьет. Целую бутылку.
— Ты сама видела?
— Ага, — подтверждает Оля. — Дядя, а вы полковник, да?
Милиционер не отвечает. Он пишет в протоколе опроса:
«По существу дела могу показать следующее. По вышеуказанному адресу я проживаю с мамой и папой и соседом по квартире Егоровым Н. П. За последнее время наш сосед по квартире Егоров Н. П. стал часто употреблять спиртные напитки, и на этой почве между мамой и гр. Егоровым Н. П. стали возникать ссоры, во время которых…»
— Девочка, — уточняет милиционер, — гражданин Егоров оскорблял твою маму?
— Чего?
— Не
— Ага, обзывал. Он говорил «паразитка». А мама говорила «свинья ты вонючая»…
Фу, Оленька, разве можно говорить такие слова? Разве тебя в садике учат таким словам?
— Да, а почему он кухню не убирает! Мама всегда-всегда убирает, а он нет. Это просто свинство.
— Ясно, — констатирует милиционер и продолжает протокол:
«…во время которых мама и гр. Егоров Н. П. взаимно оскорбляли друг друга. Основной причиной неприязненных отношений является то, что гр. Егоров Н. П. не делает уборку на кухне».
Закончив фразу, милиционер изучает показания Олиной мамы и задает вопрос:
— Скажи, девочка, а гражданин Егоров приводил в свою комнату женщин?
Милиционер, взглядывая на Марию Петровну, слегка краснеет. Краснеет и Мария Петровна. Она не повторяет вопроса, ждет, что скажет Оля.
Оле скучно. Она откровенно зевает, смотрит в окно, томится.
— Ну, — наступает милиционер. — Приводил?
— Ага.
— И что? — настораживается милиционер.
— Они раздевались.
Милиционер краснеет еще пуще. Мария Петровна вынимает платочек и сморкается, пряча лицо.
— Откуда ты знаешь? — уточняет милиционер.
— А они тушили свет.
— Ты сама видела? — ведет допрос милиционер.
— Ага, я смотрела в щелочку.
Мария Петровна с платочком издает какой-то крякающий звук.
— А зачем ты смотрела в щелочку? — спрашивает Мария Петровна исключительно из любопытства.
— Мама велела.
Милиционер фиксирует в протоколе:
«Однажды гр. Егоров Н. П. привел в свою комнату женщину и потушил свет. Я в это время находилась в коридоре и видела все в замочную скважину. Из этого факта можно сделать вывод, что гр. Егоров Н. П. ведет аморальный образ жизни».
— Оля, — говорит милиционер, — теперь слушай, я прочитаю твои показания, а ты подпишешь.
Он неторопливо читает протокол, делая паузы после каждой фразы.
— Понятно? — спрашивает милиционер, закончив чтение.
— Ага. Дядя, а это что у вас? — Оля показывает пальчиком на фуражку, к которой прикреплена кокарда. — Это такой значок, да?
— Вот возьми ручку и распишись, — строго говорит милиционер. — Нет, не здесь, а внизу. Вот тут.
Эта работа Оле нравится. Высунув от напряжения язык, она медленно рисует большие буквы: «ОЛЯ».
— И фамилию, — напоминает милиционер.
— Фамилию я не умею, — смущается Оля.
— Ну ладно, — делает уступку милиционер. — Теперь вы заверьте показания, — говорит он Марии Петровне и вписывает фразу: «Опрос производился в присутствии воспитательницы детского сада Соловьевой М. П.»