Какого цвета ночь?
Шрифт:
Среди веселящейся техно-молодежи можно встретить и нацистского вида бритоголовых молодчиков в килтах (шотландских юбках), и трансвеститов в лайкре, и «белые воротнички». Всем им меньше тридцати, и все они находятся в эйфории — под воздействием алкоголя или наркотиков. И все они танцуют. Продюсеры от музыки засылают для рекламы на фестиваль профессиональных танцоров, чьи движения после шести часов оплаченного «веселья» начинают напоминать заученные движения биороботов. Любопытствующий народ влезает на дорожные знаки, светофоры, на уличные туалеты и от восторга салютует подброшенными вверх пивными бутылками; отдельные экземпляры,
Примерно то же самое происходит в Tribal Gathering в местечке Лютон под Лондоном или в Glastonbury: палатки в чистом поле и орущие «техно» динамики. Или взять хоть остров Ибицу, рейв-Мекку Европы. Никакой романтики, пошлая роскошь сытых буржуа!
То ли дело у нас на Казантипе…
Вскоре после того, как дикий полуостров облюбовали серферы и он стал культовым местом «продвинутой» спортивной молодежи, туда случайно занесло попутным ветром первых рейверов, худосочных хлипких мальчиков с фигурами, обтянутыми клепаной черной кожей, и девочек с волосами ядовитых расцветок в вызывающих кислотных одеждах. Солнце, море, дикость здешних мест и индустриальный пейзаж недостроенной Атомной станции сделали свое дело — полуостров стал ежегодным местом проведения фестиваля техно-музыки и местом паломничества постсоветской молодежи.
В институте, где училась Маша, на доске объявлений среди всевозможных «продается старый баян» и «куплю, Боже, что тебе негоже» появилось скромное объявление, гласившее: «Всем, всем, всем! Рейв-рай на Казантипе, август, билеты со студенческой скидкой. Будут все лучшие московские ди-джеи! Скинхедов (неофашистов) просьба не беспокоиться».
Туманное объявление сделало свое дело — заинтригованные поклонники клубной жизни и танцевальной музыки стаями и стадами рванули на юг.
— А помнишь? — многозначительно спросила Машу подруга Наташка, увидев странное объявление.
— Еще бы, — уныло подтвердила Маша. — Может, тряхнем стариной? — предложила нехотя.
И девчонки решили «тряхнуть стариной» и, как в былые годы, прошвырнуться на юга. Они вспомнили свою автостопную авантюру, матерящегося дядю Толю с разбитой головой, компанию фанатичных серферов, море, закатное солнце, поцелуи…
Дэн уехал в Америку. Маша все еще тосковала, предаваясь ностальгическим воспоминаниям, — это и повлияло на ее решение. Ах, как приятно, думала она, побывать в местах, где начиналась ее великая любовь, полюбоваться на белый парус у кромки горизонта, ощутить на своем лице свежее дуновение знаменитого казантипского норд-оста. Да и развеяться в веселой компании.
О главном проекте лета, фестивале «Казантип», начали трубить еще с зимы, помещая красочные рекламные развороты в глянцевых журналах и устраивая презентации на всех промежуточных этапах подготовки культового события модной молодежи. Проект «Казантип» был задуман как «Гигантский фестиваль прогрессивной молодежной культуры, съезд ее ярчайших представителей с круглосуточными пляжными вечеринками, показами известнейших молодежных кутюрье, фестивалем короткометражных фильмов «Атомное кино», чемпионатом по виндсерфингу и гиперкульминацией — глобальным рейвом на недостроенном реакторе Крымской АЭС, эдакий танцевальный смерч в апокалипсических декорациях стоимостью миллиард долларов» (старушка Европа может отдыхать)! Сюрреалистические ощущения, безостановочное двадцатичетырехчасовое движение в танце — десять суток подряд, — много солнца, море и европейский сервис были обещаны доверчивым ребятишкам со всех концов страны. И они полетели на фестиваль, как ночные мотыльки на свет яркой лампы.
За два года, прошедшие после их первой поездки на юг, девочки сильно поумнели, порастеряли щенячий задор и тягу к приключениям, и поэтому вместо романтического автостопа они выбрали вполне банальный способ перемещения в пространстве — поезд. Еще в вагоне подруги перезнакомились с добрым десятком желто-, красно— и зеленоволосых ребятишек в серебристых штанах и виниловых шортах.
— Где жить собираетесь? — с любопытством спросила Маша у одного из беззаботных «индустриальных детей», шлепавших босиком по вагону и в свободное от спанья и выпивки время резавшихся в карты до синих кругов под глазами.
— А, где-нибудь, — легкомысленно махнул рукой кряжистый парень в байкерском прикиде. Этого парня все звали между собой Пламп, что по-английски значит «пухлый», а на самом деле его звали просто Саша. Подумав, Пламп добавил: — Сейчас тепло, на берегу спать можно… В крайнем случае я знаю одного чувака из Кирова — мне его показывали на перроне в Москве, говорят, он собирался взять с собой палатку…
— Если что, мы с тобой, — сказала Маша, проявив тягу к комфорту.
— Заметано! — кивнул патлами Пламп и, внезапно проникнувшись к девушке дружескими чувствами, положил ей руку на бедро.
Когда поезд «Москва — Керчь» прибыл на станцию Семь колодезей, из плацкартного вагона посыпались гроздья разноцветной молодежи с рюкзаками. Маша спрыгнула с подножки и с наслаждением вдохнула жаркий полынный дух нагретой солнцем степи — здорово! Где-то там, вдали, за желтым горбиком земли, покрытым выцветшими пучками травы, должна быть свинцовая полоска моря, расцвеченного белыми парусами.
Парень из Кирова почему-то как сквозь землю провалился. Вспотевший в своей синтетической одежде жирноватый Пламп бегал по платформе и приставал ко всем:
— Тут есть кто-нибудь из Кирова? Из Кирова кто-нибудь есть?
Из Кирова, как назло, никого не было, а может, и были, только эти люди благоразумно молчали, скрывая место своего проживания.
— А тебе зачем? — спросил Плампа высокий патлатый парень с серьгой в ухе, молча наблюдавший за выгрузкой ящиков со звукоаппаратурой из багажного вагона.
— Да вот двух телок московских хотел к нему поселить в палатку, а этот чудак исчез.
— Симпатичные телки? — задумчиво спросил патлатый, меланхолически взирая, как двое парней уронили на землю ящик и из него посыпались провода, шестеренки, микросхемы.
— Да ничего, — одобрил Пламп.
— Покажи.
— Вон они! — Пламп указал жирным потным пальцем на Машу и Наташу в открытых маечках.
— Да, ничего, — одобрительно, но равнодушно отозвался патлатый и предложил: — Давай их сюда, у меня есть свободное место.
Мучительно отдуваясь и насмерть исходя потом, Пламп подбежал к подругам, плавившимся на солнцепеке.
— Короче, я договорился насчет вас! — задыхаясь, произнес он. — Вон, тот парень около восьмого вагона, видите? Идите, он про вас уже знает.