Календарь Морзе
Шрифт:
— Мажор, что ли?
— Ну… Что-то вроде. Гипермаркет в центре знаешь? Это его папы. Небедный мальчик. А что?
— Да так… Ничего…
«Воевода» Димасик все время норовил обнять Анюту ниже талии. Она же дочь твою отыгрывает, извращенец чертов!
Со стены грохнул залп пищалей, теперь дымом заволокло обороняющихся. Команды с лестницами добежали до стены и подняли их до края. Защитники, вместо того, чтобы кидать сверху камни, лить смолу или хотя бы помочиться на атакующих, потихоньку помогали закрепить крючья — историчность историчностью, а технику безопасности
— Пушка, пушка пошла! — бухтел в рацию Олег. — Давайте, пушкари, пора!
На артиллерийской площадке началась суета, орудие оказалось направленным на людей, теперь его разворачивали так, чтобы точно никого не задело. Сражающиеся вошли в азарт, то и дело оказываясь на линии выстрела. Заряд, конечно, холостой, но вблизи и пыжом со стены сдует. Пушкари орали и матерились, пытаясь их разогнать, и, улучив момент, все-таки подожгли запал. Пушка выпалила неожиданно солидно, с громким объёмным «бабаммм» вперед полетел сноп огня, в стороны — облако дыма, назад — лафет и орудие. Кажется, сами пушкари не ожидали такого эффекта. Откатившийся фальконет ударился в упор косо, подпрыгнул, площадку качнуло, бросившиеся ловить пушку артиллеристы наклонили настил…
Я видел все как в замедленной съемке — ломающиеся подпоры площадки, кренящийся настил тянет за собой стену, слетевший с лафета чугунный фальконет стремительно катится по затынью, сшибая людей как кегли, они с криками валятся вниз, сверху обрушивается подпорная конструкция, ощетиниваясь, как копьями, острыми изломами брусьев. Треск, крик, брызжет кровь, и сверху на все это летит с башни, как белая птица, раскинув широкие рукава платья, моя Анюта.
Я рванулся вперед, в глазах потемнело, поплыло, и я понял, что меня держит за руку Олег.
— Что с тобой, эй? Голову напекло?
Я огляделся — фрагмент крепости стоял, как ни в чем не бывало, над стеной развеивался дым пушечного выстрела, покосившийся на лафете фальконет заправляли на место древками бердышей пушкари. Орали потревоженные выстрелом сигналки машин на парковке. С башни весело махала мне платком Анюта, на это с недовольной рожей смотрел Димасик. Я задумчиво помахал ей в ответ — перед глазами стояла картина падающей с башни на острые колья подбитой птицы, в ушах — треск дерева и крики людей.
— Да что с тобой, на тебе лица нет! — потряс меня за рукав Олег.
— Так… Показалось что-то вдруг… — меня потряхивало, перед глазами плавала серая пелена, которую я безуспешно пытался сморгнуть. Если повернуть голову и посмотреть периферийным зрением, на месте крепостной стены, с которой уже деловито расходились к столам с пирожками участники постановки, виделись смутные очертания обломков. Постепенно это ощущение развеивалось — руины, где по белым
Правда, что ли, голову напекло?
— Антох, зря ты не пошел, было здорово! — Анюта жадно кусала пирожок с вишней, из уголка рта стекали красные, как кровь, капли сока и падали на белый лиф платья. Над сердцем расплывалось багровое пятно, от которого я не мог отвести глаз.
— Ой, платье заляпала! — расстроилась она. — Где наша палатка? Надо отнести туда вещи и переодеться.
— Сударыня, позвольте сопроводить вас! — вот и Димасик, все никак из роли не выйдет, воевода хулев.
Анюта отмахнулась от него, тревожно всматриваясь в мое лицо.
— Антон, с тобой все в порядке? Как-то ты выглядишь не очень…
— Ничего страшного, пошли, — я забрал у Анюты рюкзак, и мы побрели через лес к палаткам.
— Я там попросила Павлика поснимать видео, — щебетала она по дороге. — Будет видеорепортаж на сайте. Он обещал смонтировать, он умеет, а я наговорю текст. Надо осваивать медиаформат! Я хорошо смотрелась?
— Роскошно, Ань, — подтвердил я. — Прямо принцесса.
— Эта пушка так грохнула! Мне даже на секунду показалось, что все сейчас рухнет… Эй, ты чего?
Меня шатнуло, мир снова на долю секунды подернулся серой пеленой, но сразу пришел в норму.
— Ничего, Ань, видимо на солнце перегрелся, голова слегка кружится…
— Так полежи пока в палатке, там пока все разберут-соберут…
— Нет, мне уже лучше — отговорился я. Меня мучил иррациональный страх — казалось, что если я выпущу Анюту из виду, она окажется не здесь, со мной, а там, насаженная на обломок доски, как бабочка на булавку, и багровое пятно на ее платье будет расплываться все дальше и дальше…
Аня переоделась в джинсы и рубашку, и мы пошли к лагерю, где неутомимые реконструкторы уже сооружали какой-то загон.
— Что это за корраль? — спросил я Олега.
— Площадка для бугурта! Там, на стене, театр был, а тут разомнемся по-настоящему!
Реконструкторы переодевались из потешных красных кафтанов в тяжелые, простеганные, как ватное одеяло, тегиляи, обшитые стальными пластинами на груди и плечах, и напяливали железные клепаные шлемы.
— Вот, смотри, это называется «куяк», — показал мне Олег одежду, похожую на длинный ватник с высоким воротником и короткими, широкими рукавами. — Доспех пешего ратника.
— Как надену я куяк, по башке меня — хуяк! — не удержался я.
— Для башки — вот шапка — он подал мне суконный толстый шлем на мягкой подбивке. Я покрутил его в руках — он оказался неожиданно твердый и тяжелый.
— Там стальной каркас, — пояснил Олег, — не бойся.
— Не бойся чего? — не понял я.
— А ты разве не будешь участвовать в поединках? — удивился он. — Димасик сказал, что ты принял его вызов.
— Вызов? В первый раз слышу…
— Что, мальчик, штанишки намочил? — раздался сзади противный голос, — Врубил заднюю?