Калейдоскоп
Шрифт:
— Нет… чего-то не помню… У Джека и Эйлен ведь не было детей. Может, это и к лучшему. Люди-то они были скверные. Скандалили, дрались. Я однажды чуть легавых к ним не вызвал. Подумал, что он убьет ее.
«Хорошенькая парочка, — усмехнулся Джон. — Таким только доверять воспитание троих детей».
— Это были дети ее брата. Они приезжали сюда только на лето, но одна из девочек здесь осталась…
Джон умолк, надеясь пробудить у Чарли воспоминания. Тот вдруг нахмурил брови, ткнул в Джона трубкой и разразился целым потоком информации:
— Вот теперь, когда вы сказали, я вспомнил…
— Да, но только одна из них, старшая. Две другие уехали в то же лето.
— Рут бы вам рассказала. А у меня с памятью плохо.
Он откинулся в кресле, словно вспоминал не только Джека и Эйлен… Все это было так давно, тогда была еще жива его жена… Возвращаться мыслями в такое далекое прошлое было и горько, и в то же время приятно. Он качался в своем кресле и, казалось, забыл о Джоне.
Собственно, Джон получил то, за чем пришел. Правда, главного узнать не удалось, но добавился важный фрагмент к общей картине, который объяснял, почему Артур испытывает такое чувство вины. Он, вероятно, знал, как здесь ужасно, но все равно вынужден был привезти сюда девочек, а потом и оставить Хилари у Джоунсов, то есть сознательно отдать ее на их произвол.
Джон с содроганием представил, что пережила старшая из сестер в доме напротив, живя у людей, описанных Чарли.
— Как вы думаете, здесь кто-нибудь еще их помнит? — спросил Джон, но Чарли покачал головой, все еще погруженный в воспоминания, и, подняв глаза, ответил:
— Нет, я здесь единственный старожил. Другие живут всего лет десять-пятнадцать, а большинство и того меньше. Поживут год-два и уезжают… — Причина этого была , понятна. — Мой старший сын хочет, чтобы я переехал к нему, но мне и тут хорошо… Столько лет здесь с женой прожили… И умру я когда-нибудь здесь… — сказал он философски. — Никуда не поеду.
— Спасибо вам. Вы мне очень помогли. Джон улыбнулся старичку, а тот впервые посмотрел на него с любопытством:
— Почему вы разыскиваете Эйлен и Джека? Им что, кто-то оставил наследство?
Это казалось не правдоподобным даже самому Чарли, однако мысль все равно была интригующей.
Джон покачал головой:
— Нет. Я вообще-то разыскиваю трех девочек. Друг их родителей хочет их найти.
— Столько времени прошло. Трудно теперь искать. Джон лучше других знал, что это правда.
— Да. Именно поэтому вы мне очень помогли. Приходится составлять картину из маленьких кусочков, обрывков воспоминаний, но порой везет, как мне с вами. Спасибо вам, Чарли.
Джон пожал руку своему собеседнику,
— Вам хоть хорошо платят за такую работу? Это же все равно что искать иголку в стоге сена.
— Бывает, что так и есть.
Оставив первый вопрос без ответа, Джон помахал старичку, спустился с веранды и направился к машине. Удручала даже сама езда по этой улице, он словно чувствовал на себе глаза Хилари, будто перевоплотился в Артура и оставлял ее здесь. Джон не переставал удивляться, как его клиент мог так поступить.
Меньше чем через час он подрулил к дому родителей. Его старший брат уже был там. Он и отец сидели на террасе и попивали джин с тоником.
— Привет, пап. Ты великолепно выглядишь. Ему действительно можно было скорее дать шестьдесят, чем без малого восемьдесят: у него был сильный голос, достаточно густая шевелюра, бодрый вид. Джон подошел к отцу и обнял его за плечи.
— Ну, как поживаешь, мой черный барашек? Они всегда подтрунивали над Джоном, но и гордились им, его успехами. Единственное, о чем родители сожалели, было то, что он развелся с Элоизой. Они всегда надеялись, что брак среднего сына будет более прочным и у него появятся дети.
— С проблемами справляешься?
— Стараюсь. Привет, Чарлз.
Братья с улыбкой пожали друг другу руки. Между ними всегда была некоторая дистанция, но Джон все равно любил старшего брата. Сорокашестилетний Чарлз был совладельцем крупной юридической фирмы в Нью-Йорке. Он специализировался в области международного права, имел красивую жену, работавшую президентом Юношеской лиги, и троих замечательных детей. В соответствии с критериями, принятыми в их семье, Чарлз добился наибольших успехов, но Джон всегда чувствовал, что в его жизни чего-то не хватает: может быть, вдохновения или просто фантазии.
В этот момент из дома вышла вместе с Лесли, женой Чарлза, сама миссис Чепмен.
— Прибыл, блудный сын! — воскликнула она своим хрипловатым голосом и обняла Джона.
Виновница семейного торжества была все еще привлекательной женщиной и выглядела очень элегантно в простом льняном платье, с волосами, собранными в узел, с ниткой жемчуга на шее — свадебным подарком мужа. Пальцы ее украшали кольца, хранившиеся в семье на протяжении пяти поколений.
— Выглядишь ты неплохо! А чем сейчас занимаешься?
— Недавно начал новое расследование, мама. Даже по пути к вам кое-что выяснил.
Миссис Чепмен была довольна. Сыновья доставляли ей радость. Все они были умными, интересными, хотя и непохожими друг на друга. Она всех их любила, но втайне чуть-чуть выделяла Джона.
— Я слышала, что ты стал настоящим балетоманом? — холодно спросила Лесли, внимательно глядя на Джона и потягивая коктейль.
В ней было какое-то ехидство, очень коробившее Джона; другие же, к его удивлению, этой черты вроде бы не замечали. Лесли принадлежала к тем женщинам, у которых было все; ей следовало радоваться своему богатству, двум любящим дочерям, очаровательному сыну, красивому, преуспевающему мужу, однако она завидовала всему и всем, особенно Джону. Ей всегда казалось, что Чарлз не столь удачлив, и это ее раздражало.