Калейдоскоп
Шрифт:
Так вот этот синий человек был синим, потому что был неуверенным в себе. Он ужимал плечи, отворачивал голову, когда говорил, лениво, словно ветки старой ивы подтягивал руки к себе, пальцами ощупывая и без того вытянутое собачье лицо. Весь в морщинах и съехавших на глаза веках, он как бы вытягивал свое непропорциональное овальное лицо еще больше и это меня то же бесило! Словно нарочито раскатывал тесто превращая месиво в маску, только маска была неудачной. А еще, этот синий подонок не смотрел на меня. Тварь! Он что-то говорил мне, сам не веря в то, что говорит! Я это знал, я это чувствовал каждой клеточкой! Чувствовал, как он лжет! Мне и самому себе. И при этом, ни разу не посмотрел на меня, словно избегая или пренебрегая моей личностью. Да, он не смотрел ни на мои руки, ни в лицо, ни на ноги, хоть бы на уши мои взглянул. И я понял. Как я могу доверять синему человеку,
Да, комната была не моя. Но почему-то я в ней был. Только я и узкое отверстие в двери, через которое мне просовывали еду, как какой-то бешеной болонке. Длинные цепи на руках изредка ослабляли, давая мне возможность пройтись лёгкой прогулочной походкой по квадратной комнате, но зачастую, эти же цепи туго сдерживали меня в сидячем положении. Кровати у меня не было. А если и была, то я ее не замечал. Я видел и ощущал только холодный стул, который после упорного и долгого просиживания моей задницей на нем, становился липким и теплым. Возможно, комнату, через невидимые мне отверстия наполняли периодически газом, так как я не могу назвать с точностью момент, когда именно я засыпал и засыпал ли я вообще. Скорее да, чем нет. И практически каждое мое пробуждение, приветствовалось новым квадратным человеком в моей комнате.
Раздавленный гранат
В очередное мое пробуждение, ко мне привели женщину. Может и не привели, скорее всего, она добровольно пришла. В любом случае, когда я открыл глаза – она уже сидела передо мной. Наличие стороннего субъекта после сна, так неожиданно созданного зрением, ввело меня в замешательство, тем более, что это была женщина, а я как ни как мужчина и возможно, после сна мой наружный орган мочеполовой системы, был в самом активном состоянии репродуктивной функции. Но ее быстрая манера говорить и немного визгливый голос, напрочь отбросили какие бы то ни было мысли о соитии.
Она была скорее красивой женщиной средних лет с крупной, но приятной комплекцией. Если бы не ее глаза, возможно она бы подошла для меня как временный сексуальный партнер. Черты лица, глаза, пухлые губы, все было как бы красивым, миловидным и ухоженным, но что-то, что стояло за ней, за зрачками, стопорило меня, блокируя инстинкт доверия. Она говорила много и громко. Она смотрела мне в глаза своими накрашенными ресницами, но искусственно удивленный детский взгляд и напускная приветливость, с каждой минутой выводил меня из состояния перманентной агрессии, активируя постепенно открытое неудовлетворение. Она говорила и говорила, употребляя заученные мудрёные фразы. Не вкладывая собственный опыт, ты не способен объективно подготовить человека к прыжку с парашютом, например, или ни разу не побывав на отвесных скалах, как можешь ты обучить других, покорять вершины? Так происходило и в этом случае, женщина пыталась, чем-то как-то сверкнуть, при этом не осознавая до конца теорию в практическом ее понимании, из чего я сделал вывод, что она не опытная, только начинающая фигуристка, и лед под ней вот-вот треснет. А лед — это конечно же я.
Я устал слушать ее и решил, пока в моих силах сдерживать свои эмоции – наблюдать и провести собственный эксперимент над ее тушкой и душой. Я внимательно смотрел ей в глаза и после достаточно длительного изучения понял, нет прочувствовал всю ее! Да, вот так, в миг и сразу! Я понял, о чем кричат ее глаза и что конкретно мне в ней не нравится! Она была выжитой, раздавленной и напуганной. Испуг этот был связан со мной, а вот все остальное.
Она была прекрасна и раздавлена. Ее красные элементы декора тучного тела, сплели в моей голове образ граната. Такого спелого, сочного, красного, глубокого граната, который взяли и раздавили не одним движением мощной и неумолимой руки. Прямо размазали, методично и осознанно раздавили по белому мраморному столу и сок, стекая струйками на пол, сочился и сочился, постепенно меняя свой цвет. А «руки», которая совершила данное насилие, рядом с ней уже не было. Она куда-то ушла по завершению акта уничтожения, можно даже сказать – сбежала, как преступник.
Я так же, живо представил, что возможно у нее есть дети. Да. Определенно должны быть, она выглядит внушительно как женщина у которой есть дети. Двое, может даже трое. И все они живут вместе. И все вместе несчастливы. Не в том плане, что бедствуют или исполнены ненависти к друг-другу – нет. Просто есть люди, которые могут с ясностью и без раздумий утвердительно сказать: Да, я счастливый человек. Или, да, я был счастлив! Но не в этом случае. Этот раздавленный плод, что сидит передо мной не может сказать ни в прошлом ни в настоящем, что она счастлива, и тем хуже, не может сказать это о своих несомненных детях. Вот, что насторожило меня. Вот что заблокировало меня от нее и оттолкнуло как бейсбольный мяч, с такой силой, что я охнул вслух. Только тогда она замолчала и уставилась на меня хватая губами воздух как рыба, выброшенная на берег.
– Вы, что-то готовы сказать? – наконец услышал я. Вот уж выражение! Лучше не придумаешь! Спустя битых два часа, гранат решил узнать мнение мнимого соучастника беседы. О да! Забыл сказать, квадратные люди называли наши встречи «беседами». Только одно мне было не понятно, кто из нас вел беседу? Если судить по хронологии и результатам посещений, то складывалось впечатление, будто это я пастырь и наставник, а они всего лишь дети мои и заходят ко мне за благословением, предварительно выговорившись с усердием о деяниях своих. Я улыбнулся.
– Отпускаются и разрешаются тебе грехи твои, чадо. Иди с миром. Больше *Астарот тебя не тронет. Иди. – я закрыл глаза, чтобы больше не видеть ее, и она ушла. Правда ушла – тихо и безмолвно. А я неожиданно провалился в сон.
Белый
Белый человек, был единственный кто ни заговорил со мной. Это был холодный и расчетливый, жестокий и невозмутимый персонаж. Доктор зашел ко мне из-за спины, словно враг. Небрежным даже оскорбительным движением схватил мою голову и откинул назад. Склонившись надомной, белый человек осветил фонариком мои зрачки, ловкими и быстрыми движениями, будто механически проверял реакцию на свет, дабы определиться жив я или нет. После чего толкнул мою голову в исходное положение и вышел.
Конечно! Я выразил ему «наилучшие» пожелания с упоминанием всевозможных поз из книги любви и добавил еще с сотню собственных вычурных речевых оборотов. Думаю, выглядел я глупо – привязанный к стулу, смердящий и лающий через плечо, ну точно, как бешенный пес. Уверен слюна летела из моего рта, и более неподконтрольная территория моего головного мозга выдавала невообразимые маневры агрессии в звуковые ошеломляющие эффекты. Потом запустили газ, и я отключился.
И уверяю вас, лучше бы мне было не просыпаться. То, что делал со мной белый человек, сразу напомнило мне о последних минутах в лагере № 3. В небольшом местечке Тобата, неподалеку от Модзи, японские «недоофицеры», в предвкушении обще очевидного поражения, пытали меня, издеваясь всеми возможными азиатскими способами. Тогда помню, я так удивлялся, как же может вместиться столько садизма в такую маленькую, черненькую чертову голову! Я ненавидел их. Но еще больше я ненавидел тех, кто послал меня туда. Там в душном, влажном воздухе, ползая брюхом по мокрой и скользкой глиняно-желтой грязи я ненавидел всех и вся, а когда эта армия маленьких худых людей схватила нас, я не мог в это поверить. И я постарался забыть обо всем что было после. Но этот чертов белый изувер заставил меня вернуться в прошлое! И снова почувствовать себя терзаемой свиньей с обжигающим *тогараши в заднице и ожидающей приближения нежданного *«Толстяка», который прекратит твои нечеловеческие мучения. Однако в моей теперешней ситуации, «Толстяка» ожидать было не откуда. Мне приходилось терпеть и соглашаться со всеми опытами, на которые подписал меня чертов урод.
Обжигание, обморожение, комплексная ослепляющая терапия светом, звуко-стимуляция и глупое до безобразия «лечение» электросудорожной терапией – все это пришлось пережить мне, не расплескав при этом последний кувшин сознания, если оно еще вообще во мне было.
Спектр
На моих висках чесались ожоги. Волосы слипшееся от пота и растворов, совершенно не эстетически были разбросаны по голове, которую я ощущал ссохшимся плодом груши, предварительно пропеченную в духовке и выброшенную на открытое солнце на растерзание осам. Пальцы мои на руках и ногах выкрутило, спазм – побочный эффект антидепрессантов и еще Бог знает каких препаратов. Мозгов я не ощущал, точнее, я понимал, что что-то в коробочке шевелится, но мысли связать в единый пучок слов и образов не мог. Не мог многого, пока не увидел ее.