Калгари 88. Том 3
Шрифт:
Шеховцов внимательно посмотрел на тренера. Похоже, лучшего от него ожидать уже не приходится. В ящике письменного стола Шеховцова лежало письмо от двух спортсменок ЦСКА — Анны Кондрашовой и Марины Зуевой, которые обвиняли знаменитого тренера в недостойном, аморальном и порочащем поведении. Требовали принять меры, так как обстановка в клубе сложилась нездоровая. Тренер позволял себе приходить на работу нетрезвым, говорить непристойности, рукоприкладствовать… Впрочем, никаких доказательств этому предоставлено не было. Но письмо считалось общим, и круг подписавшихся лиц впечатлял — от тренеров до технички.
Игнорировать письмо никак было невозможно. В первую очередь потому, что результаты ДЮСШОР ЦСКА и сборной по фигурному катанию СССР, главным тренером которой тоже был Жук, резко упали. Если бы результаты шли вверх, на чудачества тренера и внимание никто бы не обратил. Скорей всего, перевели бы смутьянов в другие клубы, и замяли дело. Но сейчас дело другое. До Олимпиады два года, половина олимпийского цикла прошла, а тренер всё больше идёт вниз… Чем отчитываться наверху, если олимпиада в Калгари будет слита?
Однако и убрать просто так Жука не представлялось возможным. Вес его был громадным, и в клубе и в армии и в народе. Такие дела нужно решать через центральный комитет партии. Не меньше.
Вот и сейчас, Жук похоже, пошёл на поводу у собственных предпочтений, пренебрёг интересами страны. Решившись окончательно расстаться с главным тренером, Шеховцов поднялся из кресла, показывая, что разговор закончен.
— Я всё понял, Станислав Алексеевич. Вы свободны.
— И это всё? — удивлённо спросил Жук.
— Всё, — Шеховцов непроницаемым взглядом посмотрел на него. Я понял всё, что вы мне сказали.
Жук покачал головой, неловко поднялся и запнувшись о кресло и на ходу задев плечом стену, пошёл к выходу.
Шеховцов остался сильно раздосадован. Никакой определенности от встречи с Жуком он не получил, и проблему нужно было решать прямо сейчас. Но выше головы у номенклатуры прыгать не принято, поэтому Шеховцов взял трубку и набрал номер председателя госкомитета по физкультуре и спорту. Пусть Граммов займётся этим делом…
… Арина добралась до дома одновременно с мамой. Дарья Леонидовна, не дойдя несколько метров до подъезда, услышала машину, едущую сзади, отступила в сторону, освобождая проезд для черной «Волги». Машина была директорская, которую знал каждый сотрудник заводоуправления, определяя по её наличию на стоянке присутствие начальника на рабочем месте.
Не зная, что это значит, Дарья Леонидовна с удивлением увидела Соколовскую на заднем сиденье, а рядом с ней Люсю! Девочки о чём-то оживленно разговаривали. Неужели они дружат? Это казалось невероятным! Хотя, если задуматься, ничего невероятного в этом не было. Раз занимаются в одной группе у одного тренера, да ещё и на таком высоком уровне, это казалось естественным.
Люся вышла из машины и о чём-то разговаривала с Соколовской, когда Дарья Владимировна подошла и поздоровалась с обеими.
— Марина! Люся! Здравствуйте! Вы с тренировки?
— Да, ма, мы с тренировки, — смущённо ответила Арина, показывая на Соколовскую. — Вот… Знакомься, ма. Это Марина Соколовская!
— Здрасти… — неловко поздоровалась Соколовская, внимательно рассматривая маму Хмельницкой. И впечатление Дарья Леонидовна оставила хорошее. Одета прилично, и выглядит хорошо. Высокая, красивая.
— А что вы здесь стоите-то? — всполошились Дарья Леонидовна. — Заходите давайте! Вы ж голодные! Я сейчас быстро теста наведу и блинов напеку. Давайте, девчонки! Посидим немного!
Соколовская посмотрела на часы — время ещё около 17 часов, так что можно и посидеть, раз приглашают. Ей этот вечер казался настолько необычным, как для ребёнка новый год, что решила идти до конца — будь что будет!
— Хорошо! — согласилась Марина. — Только ненадолго. И мне надо родителей предупредить…
Пока Дарья Леонидовна на скорую руку наводила тесто для блинов, Соколовская позвонила отцу. Лучше бы она это не делала…
— Марина! Ты где? — недовольно спросил Соколовский. Даже через телефонную трубку слышался его гнев. — Я уже в милицию хотел звонить! В скорую хотел звонить! Ты где?
— Я у Люды Хмельницкой в гостях, — спокойно ответила Соколовская. — До этого мы в кафе были. Что не так?
— У кого??? У… — чуть не подавился от злости Соколовский. — Езжай немедленно домой!
— Нет! Пока я не сделаю всё, что наметила, никуда не поеду, — так же спокойно возразила Соколовская и положила трубку.
Блины получились отменные! Дарья Леонидовна положила в одну розетку сметану, во вторую малиновое варенье. Вскипел чайник.
— Ну всё, девчонки, давайте за стол, — довольно сказала Дарья Леонидовна, наблюдая за результатами трудов своих. — Наливайте, кто что хочет. Чай, кофе, какао.
— Помирать, так с музыкой! — рассмеялась Арина. — Мы сегодня недельную норму сожрём!
Соколовская смотрела на жизнь обычных людей и даже не то, что удивлялась — откровенно завидовала. Чтоб вот так, вдвоём с матерью, заниматься чем-то, даже обычной готовкой… Такого не было никогда! И не будет! Потому что мама не любила и не умела готовить. Считала себя современной женщиной, не предназначенной для кухни. Но дело даже в этом. В совместной готовке матери и дочери существовала некая связь. То, что объединяло и делало родных людей ещё роднее.
Блины и в самом деле, получилось великолепные. Дарья Леонидовна чувствовала, что девочки стесняются её, поэтому с расспросами к ним не приставала, ограничившись общими фразами.