Камбоджа
Шрифт:
На уговоры Панк не реагировал: пиво и раскопки поглотили органично наслоились на приход от дурмана.
...запрятанный за углом
убитый помойным ведром
добровольно ушедший в подвал
заранее обречённый на полнейший провал
УБЕЙ В СЕБЕ ГОСУДАРСТВО...
Мы уходили дальше. Панк сидел, сияя честной улыбкой, дурашливый возле благоразумных иномарок, вялый между длинных ножек в мини, абсолютно апатичный на скоростном хайвэе неотложных дел. И при этом безумно высокопарный и символичный.
Мимо
Они не понимали.
Они презирали.
Они боялись.
Панк пил.
Панк ел.
И ничего больше...
– Ты Панка знаешь?
– Знаю, - ещё бы не знать эту местную достопримечательность.
– Мы как-то выпили... немного. А пацаны к Панку: "Тебе слабо посрать возле памятника Ленину?! Какой же ты панк, если не посрёшь возле памятника Ленину?! На большой перемене?!" А Панк подпитый: "На шо спорим?" "На бутылку водки!" Поспорили. Руки перебили. И давай, шоб было чем, Панка кормить: пирожными, булок купили, хот-дог. А дальше, ты знаешь, большая перемена...
Да, я знаю. Полчаса свободного времени. Некоторые используют эти тридцать минут весьма непродуктивно: точат по закуткам домашние бутеры, тратят деньги на пирожки с картошкой, лакают в институтских забегаловках чай, кофеин и лимонад. Жрут, короче. Чтоб было чем дома погадить. Я, если есть мани, пью пиво, если в карманах локальный экономический кризис - не пью. С друзьями общаюсь. Вот, например, как сегодня с Тохой. Место встречи - возле Вечного Студента. Это старая местная традиция. Вот и сейчас стоим, а вокруг народ радостный: своих увидели - мальчики за руки хватаются, девочки обмениваются губной помадой, типа целуются, лесбиянки. Тусня человек в двести. Обычно больше, когда тепло.
– Большая перемена, не протолкнуться. Через толпу рулит Панк. Все расступаются: пьяный, шатается, к тому же панк. Подходит к памятнику. Расстёгивает ремень, штаны спускает, снимает трусы - грязные, семейные, в горошек - и садится...
Тоха делает эффектную паузу, взглядом щупая мимо проплывающие очень аппетитные буфера - дрожание студня в такт шагам: вверх-вниз, вверх-вниз, вверх... Завораживающее зрелище: отсутствие бюстгальтера и торчащие сквозь футболочку соски - как только ткань не прокололась? Загадка природы. Но симпатичная. И задница спортивная.
– Ну и?
– не выдерживаю.
Тоха моргает, слезой смывая потаённые порнографические образы:
– Вот ходят же! Как ходят?! А?! А потом... Я же её изнасилую, и мне ничего не будет - так ходят!
Я с ним, конечно, согласен, но...
– Тоха не тяни кота за уши, чего дальше было?
– Чего? Да ничего, сел и посрал. Знатную кучу навалял, не зря мы его кормили.
– А-а-а?..
– Как остальные отнеслись? Да никак. Все сделали вид, шо не заметили: кто в сторону отвернулся, кто сразу про дела вспомнил, девочки, как по команде, в сумочки за сигаретами полезли и задымили. Мороз полнейший.
– А-а-а?
– А Панк посрал, конспектик по схемотехнике достал - подтёрся...
Тоха должен был закончить Политех с красным дипломом. А ещё он собирался жениться на Ксюхе. Не успел. Все мы не успели.
* * *
Молодой Володя Ульянов тычет распальцовкой в ректорский корпус. Как всегда, впрочем. Что и говорить - Вечный Панк.
ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАНЯТИЯ
Началось всё... Ирак? Югославия? Афганистан?
Раньше?
– Корея? Вьетнам?
Позже?
– Польша?
– которая хоть и была партнёром по НАТО, но... Традиции 1-го сентября надо блюсти неукоснительно! Так сказал ИХ президент. А ещё он сказал, что польская порноиндустрия подрывает моральный дух подрастающего поколения американцев.
"Flaming Dart-2" - так называлось избиение Польши - в честь операции от 7 февраля 1965 года, операции по уничтожению военных и промышленных центров на территории Северного Вьетнама.
Во Вьетнаме мы потеряли 3495 самолётов, но если надо, мы готовы заплатить и большую цену, лишь бы спасти наших детей от польской порноиндустрии. Так сказал ИХ президент.
По-моему, он редкостный маньяк: он даже у нас не прошёл бы медкомиссию в военкомате - психиатры забраковал бы. Вот так, на ровном месте затеять Третью Мировую...
А потом что, наблюдать из бомбоубежища стеклянные воронки?
Я считаю, это непрактично.
* * *
Практические занятия по политологии в моей группе ведёт некто Абдуллаев Александр Валерьевич, лет около тридцати, внезапно мягкий характер.
Перемена между полупарами.
Абдуллаев сидит в аудитории - значит, по жизни не курит, здоровье бережёт, жирок нагуливает - на случай голода и для солидности. К нему подходит Юлька Мятая (прикольная фамилия, да?) - маленькая девчушечка, рыжая, зеленоглазая и очень сексапильная.
– Александр Валерьевич, а можно я - это?...
– и, приподняв брови, кивает в сторону двери.
– Что - это?
– не понимает Абдуллаев.
Я тоже не понимаю.
– Ну, это...можно я Вам масленицу сделаю...
– щебечет и подмигивает Юлька.
В аудитории повисает тишина. Похоже, всем одновременно пришли в голову пошлые мысли образца "это теперь так называется?". И Абдуллаеву тоже: он перепугано окидывает взором студентов - видели-слышали?
– невиноватый я, она сама пришла!
Пауза.
Обстановка накаляется. Ни вздоха - тишина.
– Ну, как в мультике, масленицу? Можно я уйду? Мне по делам надо.- Юлька преданно изучает блестящий бисер на лбу препода; она игриво покачивает округлой грудью и сумкой с конспектами.