Камбрия — навсегда!
Шрифт:
Вот давно бы так. Коротко и понятно.
— Значит, сказав: «альва», я не ошибусь?
— Ты её очень обидишь. И меня. Эльфами они разве ругаются. Лучше скажи «вана». Немайн в одной силе с Манавиданом. И вашим ванам не обидно будет, её к своим причислить.
И подняла на вилке удачно оторванный кусок куриного мяса. Харальд поскрёб бороду.
— А точней сказать нельзя?
— Точней её саму спрашивай.
— Так она себя называет человеком.
— Значит, она человек.
— Так она и Христа своего человеком называет.
— Значит, они тоже люди.
— Но мне нужно знать, какие именно!
— А то ты не знаешь? Сколько соли с нами съел? Ты видел битвы с тысячами воинов с обеих сторон, осады и стройки, ты трогал руками её волшбу. Какие слова лучше этого?
В дверь постучали. Громко, требовательно.
— Кто? — спросил Харальд.
— Сиан. Поговорить нужно. С вторым «я» моей сестры.
Нион нахмурилась. Обычно сёстры Неметоны Луковку такого титулования не удостаивали. Пришлось откинуть крюк.
— Тоже целовались? — спросила та с порога. — Что не больше — вижу. Одёжки не примяты.
— У меня невеста на Оркнеях! — объявил Харальд.
— А ещё три сговорчивые девки в Кер-Мирддине, — уточнила Нион. — Сколько в Кер-Сиди, не знаю пока. Я же верна богине, и ты, Сиан, это знаешь. Пока Немайн не разрешит, я ни с кем! Так кто там целовался?
Сиан покосилась на Харальда.
— Женские секреты, — буркнул тот, — я загляну позже. Понимаю, для вас это важно.
И закрыл дверь с другой стороны.
— Ну? — спросила Луковка, и прищурилась. Почти как сида.
— Вот и ну… Ты знаешь, что мидии тухнут?
— Какие мидии?
— Ага, и ты забыла! Те три мешка, что вы с Тафа привезли. Их как бросили в углу в день приезда, так и лежат. Кухонные работники их трогать боятся. Вроде волшебные, собраны-то двумя ведьмами и сидой! У мамы руки не дошли, Гвен с парнем каким-то целуется…
Вот и выплыло. Нион выспросила подробности. Обдумала логически. Прислушалась к богине в голове. Тихое счастье, и никакого желания кого-то карать и казнить.
— С парнем поговорят, — подытожила.
Сиан этого мало.
— И это всё?
— С ним поговорят убедительно, — нажала Нион, которую вдруг расхотелось называть Луковкой. — Этого хватит. Так говорит богиня. Если же её голоса не послушают, вот тогда мало не будет никому. Потому, что ей придётся отвлечься от сына. Это после месячной разлуки!
Нион передёрнуло. Сиан всё ещё смотрела недоверчиво. Пришлось становиться перед девочкой на колени, в глаза заглядывать.
— Твою сестру раз оторвали от ребёнка. Хвикке. И где те Хвикке?
Поняла. Кивнула довольно. Ушла.
Про мидии вспомнили, когда мешки на кухне начали издавать зловоние. Тогда их безо всякого почёта и выкинули.
Скрип двери.
Серые глаза — снизу вверх. Опять на полу сидит. Никак не привыкнуть. Новое — старое. Старое — новое. Словно мир наизнанку вывернулся.
— Ну, здравствуй. Ты ведь к нам ещё не вернулась. Только к нему.
Кивок. Серые глаза снова смотрят на внука, но кроме ласки, в них боль. Снова поднялись.
— Прости неблагодарную. Так устроена. А ты у меня теперь одна.
— А сёстры?
— Сёстры это сёстры. Сегодня здесь, завтра замужем. Свои семьи, свои дети. У учеников — свои школы. Да и маленький вырастет, женится, — улыбка. — А родители остаются. И ждут нас, сколько бы мы не нашкодили.
Глэдис погладила рыжую голову.
— Понимаешь. Вот отчего меня чудо ушастое понимает, а родные дочери — нет?
— А у них своих детей нет пока. Я вот только теперь поняла. Когда сына кормила… Нет, не поняла — вычислила. Подставила себя на твоё место, сына, выросшего — вместо себя и сестёр, по очереди. Мы дуры, правда?
Глэдис села: не по старому, обычно — на кровать. Руки сложила на коленях. Устало так… Немайн поняла — для матери месяц назад закончилось главное в жизни счастье. Чтобы ни случилось — а лучше уже не бывать. И ещё кое-что.
— В доме плохо, да?
— Плохо. Так плохо, что мне и осколков не собрать. Эйлет молчит и руку баюкает. Пытаешься заговорить — кричит зверем. Гвен шашни завела, не матери — парню в плечико плачет. Хорошо, сам парень хороший. Гвентец. Тот самый, с которым Дэффид насчёт Эйлет сговаривался.
— Ааа, этот. Видела. Помню. Это он Окту вытащил…
— И честный. Сразу ко мне явился. Сказал, старшая-белобрысая ему не нужна. А та, что чуть потемней, пополней, да деловитая такая — в самый раз. Мол, не бойся, мать, дальше поцелуев не зайдёт. Мне жена нужна правильная! Так Гвен и не знает, что уж благословлена. Эйра не знает, куда себя девать. Стелет мягко, да плачет в подушку. Даже Сиан стала себе на уме. Треснула семья, как старый горшок. И как мне теперь собирать осколки?
— А может, не надо? Собирать? Это глину да стекло нужно сметать веником, да за ворота, в поганую кучу. А люди сами сойдутся. Рано или поздно. Больше ничего. Я ведь не умею, с людьми-то. Могу — дать втык. Могу — позвать, в огонь. Могу настроить на работу. А подружить, дать тепло… Ну вот разве ему. Ему-то пока много не надо.
Крепче прижала к себе маленького.
Утром перед воротами встала колесница. Немайн собиралась в путь. Колесница готова. Плед через плечо, сын в клетчатой колыбели. Луковка на месте возницы. Викинг с конём под уздцы. Капель после ночного дождя. Две сестры.
— Мне пора в Кер-Сиди, — сказала Немайн, — пусть не насовсем. Эйра, хочешь ещё дома отдохнуть?
В ответ — фырканье.
— Не могу. И ты не смогла, да? Все ласковые, а внутри упрёк. Не уберегла. Знаю, виноваты мы с тобой, не они. В глаза смотреть не могу. Поехали. А то ещё неделя, и повешусь в хлеву.