Камень Чародея
Шрифт:
— Не нужно. Больше не нужно! Какие ужасные вещи я натворил! Нет, никогда больше не буду делать музыкальные камни!
— Наоборот, ты должен сотворить новые камни, — приказала Гвен с материнской строгостью, которая привлекает все внимание любого слушателя. — Раз испортил, должен и исправить.
— Как я смогу исправить музыку?
— Гармонией! — воскликнул Грегори.
— Верно! — глаза Магнуса заблестели. — Возьми самые красивые слова и дай им самую прекрасную мелодию, какую сможешь сочинить!
Но Ари покачал головой.
— Как может сладкая музыка излечить израненную душу?
— Конечно, может! — возразила Корделия, а Гвен мягко положила ладонь на руку Арн.
— Если диссонанс опечалил сердца, гармония их излечит.
Взгляд Ари утратил сосредоточенность.
— Возможно…
— Нет, невозможно!
Все повернулись. В дверях на фоне сумерек четко выделялись две фигуры, и более низкая, женщина, прошипела:
— Кто вы такие, что настраиваете Ари против наших желаний?
Гвен поднялась, и только Род видел, как она рассержена.
— А кто вы такие, что хотите доброго и мягкого человека сделать своим рабом?
— Мы Яга и Аксон, — выкрикнула карга, — и мы его купили!
Род заметил, что Магнус зашел за более высокого пришельца, поставив Грегори за собой, а Джеффри обошел его с другой стороны.
— Ну уж нет! — воскликнул шокированный Ари. — Вы покупали мою музыку, но не меня!
— Тебя — душой и телом! — старуха шагнула вперед на свет, глаза ее горели злобой. — Ты наш, Ари, и ты оплачен вперед! Кто это хочет отнять тебя у нас?
— Я, Гвендолен Гэллоуглас, — ледяным тоном ответила Гвен, — и я пришла, чтобы изменить участь, которую вы предназначили людям!
Не успела она закончить, как фигура Яги вспыхнула пламенем.
Аксона, высокого колдуна, опоясал круг необыкновенно яркого света. Колдун закричал, потом упал без сознания, словно ему копьем пробило позвоночник.
Но Яга только злобно захихикала, и пламя, окружившее ее, погасло.
— Глупцы! Разве вы не поняли, что именно этого я и искала всю свою жизнь? Быть окруженной злом, как я наполнена им. Нет, получай сама!
Гвен закричала и конвульсивно задергалась: что-то вспыхнуло у нее внутри. Яга завопила от радости и повернулась к Роду. Сквозь него пронеслась волна жгучей боли, парализовав все его тело.
Но тут и сама Яга закричала, схватившись руками за голову, и повернулась к Магнусу. Старая колдунья со стоном шагнула к нему.
— Перестань! Перестань немедленно!
Магнус пошатнулся, губы его задрожали; но он крепко держал Грегори за руку, и взгляд его не утратил решимости.
Глаза Корделии сузились, и она очень спокойно подошла к ведьме и коснулась ее виска. Яга застыла, а боль внутри Рода и Гвен сразу исчезла, как будто их дочь повернула выключатель. Качаясь, цепляясь друг за друга, они приготовились к новому нападению…
Но тут к Яге подошел Ари. Он что-то мял в руках и одни плавным движением приложил это что-то к ее лбу.
Это был камень.
Взгляд ведьмы утратил сосредоточенность, лицо обмякло, стало каким-то удивленным. И она упала.
Джеффри подхватил ее и опустил рядом с колдуном, которого сторожил.
— Они умерли? — с тревогой спросил Ари.
— Нет, — заверил его Джеффри, — хотя и заслужили.
— Хвала Небу, что вы, дети, случились с нами на этом балу! — Род, пошатываясь, подошел к ним.
— У нас одних ничего бы не вышло, — запротестовал Магнус, — если бы ты не отвлек ее гнев и не показал нам, как она нападает.
— Поверьте мне, я к этому не стремился, — Род покачал головой. — Но где она взяла такую силу?
— От сотни и больше других таких же, — Гвен, склонившись к потерявшей сознание ведьме, прижала пальцы к основанию ее черепа. — Я читаю это в ее памяти… — она содрогнулась. — Фу! Что за грязь! Но я вижу, что эта Убу Маре собрала множество подобных ей в свой ковен.
— Для чего? — спросил побледневший Ари.
Гвен покачала головой.
— Они каким-то образом передают ей свою силу, их объединенные усилия делают Убу Маре невероятно могучей, но сама Яга становится только инструментом, только продолжением той злой ведьмы.
— И она этим была вполне удовлетворена, — вздохнул Род, — оставаясь частью чего-то большего, чем она сама.
Гвен кивнула.
— Но как странно… все искажения и искривления, которые сделали ее легкой добычей этой Убу Маре, все смятение и ненависть постепенно исчезают, сменяясь гармонией, — она взглянула на Ари. — Как тебе это удалось?
Творец расслабился, к нему вернулась улыбка.
— Как вы и говорили, добрые люди: я создал камень, который играет музыку со всей сердечностью и добротой, какие только есть во мне.
А он, конечно, необыкновенно добрый и оптимистичный человек. Род поглядел на Магнуса.
— Но что сделал ты? Как тебе удалось остановить ее?
— Да почти так же, — ответил Магнус. — Я видел, как она проглотила пламя маминого гнева, и потому заполнил ее миром и доброй волей. Я использовал музыку Баха, которой научил нас Фесс, перенес эту музыку в ее сознание.
— Но ведь она ответила тебе ударом!
— Да, ужасным, — вспомнил Грегори и содрогнулся, зажмурившись.
— А ты был моим щитом, — Магнус обнял младшего брата. — Прости, Грегори, но я не мог одновременно думать о Бахе и отражать ее уродство.
— Я был рад помочь, — хрипло сказал бледный Грегори, — и пытался развязать в тебе узел гнева и горечи, который она пыталась завязать. Но, брат! Никогда больше не хочу испытать такое!
— Аминь, — сказала Корделия, — и наверное, именно поэтому она не смогла проникнуть в мое сознание.