Камень Книга седьмая
Шрифт:
– Вы просто накачиваете энергией другого колдуна, особенно его видимые темные зоны. Я прав?
– Прав, – кивнул Иван. – Я вот, например, просто представляю, как темное пятно наливается светом, и оно светлеет.
– Я тоже. – Это был Лебедев. – Еще как бы крест православный на поврежденный участок накладываю и от бойцов своих этого же требую. Точно помогает, вот тебе крест! – он размашисто провел рукой от головы до пуза.
– Нисколько не сомневаюсь, – опять кивнул Кузьмин, и не подумавший ерничать по своему обыкновению, и опять повернулся ко мне. – Алексей, главное, делать это все аккуратно и не сжечь тот участок, который
– Понял.
– Попробуй-ка на мне, но крест пока не накладывай, не отвлекайся. – И Иван сначала уселся, а потом и улегся на паркет. – Михалыч, пригляди за царевичем, мало ли что…
– Сделаю.
Ну, приступим, помолясь…
Вся эта процедура на самом деле была упрощенным вариантом правила, и мне стоило огромных усилий не полезть на автомате Кузьмину в доспех. Я даже мысленно запретил себе думать об этом и обошелся лишь поверхностной «накачкой» энергии в те места, на которые мне указывала чуйка. По внутренним ощущениям, процедура заняла не больше двух минут, а Иван, к которому вернулся нормальный цвет лица, вскочил с паркета, как подорванный, и забегал вокруг нас:
– Ай, жжётся! – он принялся растирать себе ладонями грудь, шею и голову. – Жжется-то как!
– Что с самочувствием, Олегыч? – заулыбался Лебедев.
– Как после парилки! До костей прожарило!
– Устал? – Лебедев повернулся ко мне.
– Норма. Ложитесь, Владислав Михайлович, теперь ваша очередь.
– Уверен?
– Уверен.
Через некоторое время по залу бегал уже командир «Тайги», а мы втроем наблюдали за ним с улыбками.
– Я так не могу, царевич, – вздохнул Кузьмин. – Не скажу, что как заново родился, но вот работать вполне способен.
– Может, мне Алексию в порядок привести? – закинул я удочку.
– Я сам, – нахмурился он. – Мы же с тобой договорились?
– Вопрос снимается, – кивнул я.
– Устал?
– Есть такое дело, но еще парочку человек подлечить смогу.
Тут вмешался Прохор:
– Отставить лечение! У тебя, Лешка, сегодня вечером прием, на который ты и так явишься с вновь приобретённой сединой, а если еще и вид будет замученный, государь меня не поймет! Так что, отставить и забыть! И марш вместе со мной обедать, а господа Кузьмин и Лебедев пусть с личным составом дела дорешивают.
– Есть, господин императорский помощник!
– Прохор, не спеши, давай немного воздухом подышим? – попросил я воспитателя, когда мы с ним вышли из арсенала на улицу.
– Умаялся все-таки, – хмыкнул он. – А собирался еще кого-то там лечить. Дыши на здоровье.
– Спасибо! Прохор, послушай, а почему генерал Михеев так себя дерзко вел? – решил поинтересоваться я. – Да еще и при посторонних?
– При каких посторонних, Лешка? – воспитатель опять хмыкнул. – Это ты у нас в роду человек новый, уж извини за такие слова, а все остальные в курсе. Не смотри, что наш с тобой ротмистр ведет себя крайне корректно, Владимир Иванович, если надо, и главу другого рода раком поставит и на общественное мнение наплюет, а за тебя любому глотку порвет, можешь не сомневаться. Я же тебе говорил, что Михеевы ближники, а ближникам очень многое позволено. А что касается генерала, то он твоего отца вот по этой самой брусчатке в коляске возил, колыбельные пел, игрушки дарил
– Повзрослеешь тут… – вздохнул я. – Что ни день, какая-нибудь херня случается.
– Это точно. – Прохор посерьезнел. – Лешка, я тут еще одну тему хотел поднять, касающуюся того, как ты сейчас Ваню с Владом лечил. Надеюсь, ты их не поправил?
– Нет, реально просто подлечил. А почему тебя так этот вопрос волнует?
– Во-первых, Лешка, – воспитатель вздохнул, – если старшие родичи узнают, что ты кого-то поправил раньше них, будут очень недовольны, и это мягко сказано. А во-вторых, мы же с тобой договаривались, что Ваню правилом будем крепко за причинное место держать.
– А я думал, что вы друзья? – и не смог я сдержать ухмылку. – Боевые товарищи, пуд соли, все дела?..
– Мал ты еще, Лешка, – отмахнулся Прохор. – На мир вокруг смотришь сквозь розовые очки. Да и благородства дурного в тебе слишком много, последнее готов отдать. А что касается Ванюши, то, как говорится, дружба дружбой, а служба службой.
– Ох уж эта ваша профессиональная деформация, господин императорский помощник! – я улыбался. – Наши с тобой договоренности помню и собираюсь их неукоснительно соблюдать. А что касается этого лечения, то оно действительно очень похоже на правило. Мне даже пришлось мысленно отстраиваться от доспеха, чтобы не дать команду на его восстановление и не лезть в него еще глубже.
– Вот и молодец! – кивнул Прохор. – И вообще, – он задумался на пару мгновений, – надо бы… – и осекся. – Короче, Лешка, я с твоим отцом кое-что обсужу и потом тебе расскажу.
– Хорошо. – Я пожал плечами и сделал еще один глубокий вдох.
– Что-то ты к нам на приемы пищи зачастил. – Я смотрел на отца, с аппетитом хлебавшего ушицу. – Неужели в Большом дворце не так вкусно кормят?
– Компания не та. – Он утер подбородок салфеткой. – Да и обстановку иногда требуется сменить, вот и… А ты не рад?
– Рад, – кивнул я. – Только как-то непривычно. Так, глядишь, со временем и царственные дедушка с бабушкой начнут запросто захаживать, как и остальные родичи, и заживем мы вместе большой дружной семьей.
– Алексей! – буркнул Прохор, но под взглядом отца уставился в свою тарелку.
Родитель же отложил ложку в сторону и встал:
– Могу уйти.
– Извини, – вздохнул я. – Не подумал.
Он уселся обратно, но к еде так и не вернулся, пропал аппетит и у меня. Некоторое время за столом стояла тишина, пока отец не спросил:
– Как там Алексия?
– Спит. Ей Иван обещал заняться, я ему Прохоровскую спальню отдал.
– Хорошо. Костюм на вечер подобрал?
– Нет еще.
– Займись прямо сейчас. – Отец опять встал. – И еще. К четырнадцати часам вам с Прохором следует явиться на аудиенцию к государю. Приятного аппетита!
Не успел он сделать и пары шагов, как его остановил воспитатель:
– Саша, я тебя провожу. Переговорить бы надо… – А уже от двери Прохор сделал мне страшное лицо: – Лешка, чтоб к моему возвращению свою пайку съел полностью!